— Женя, скажи ему, — кричал Лоховатый Парень, — скажи, что это моя дырка!
Я тоже стоял и смеялся. Никогда такого не видел.
Женя теперь пыталась оттащить Леху, он кричал:
— Нет, мне нужна баба!
Вышел еще Вася, и мы все оттащили Леху. Я заметил, что его сильно повело. Меня? Мы пошли выпить еще.
Когда вышли покурить, я и Леша, в следующий раз, он сказал:
— Я же совсем забыл!
— Что?
— Вон, сосед напротив, Сютин, он должен мне тыщу рублей.
— За что?
— Да он, урод, сидел на зоне, петухом был. Петушарой был, понятно?
— Ну, раз петушарой, тогда все ясно.
Мне не очень все это нравилось, хотя во всем этом было что-то манящее. Мы перешли дорогу, там стоял такой же деревенский домик. Лаяла собака. Зашли на тесную веранду, там с двух сторон было по большой раме, в каждой много маленьких квадратных окошечек. Леха постучал в дверь.
— Что надо? — спросил недовольный женский голос через какое-то время.
— Где сынок? Сютин где?!
— Нету его. Уходите! Ночь на дворе!
— Как это нету?!
— Нет его дома!
— Откройте, я знаю, что он дома!
Леха вдруг превратился в беса. Мне даже стало страшно.
— Где он? Вы в погребе его прячете?
— Ты что, придурок ненормальный?! — кричала тетка из-за двери. — Вали домой!
Леха долбил в дверь.
— Где этот педрила?!
— Вали отсюда!
— Откройте! Откройте! Где он?!
Леша выбил несколько окошек, и тогда я вдруг перестал волноваться. Меня подхватила волна удивительного. Откуда-то сбоку еще лаяла и все норовила дотянуться до меня собака, но ей не хватало цепи. Я подошел и крикнул на нее:
— Заткнись!
Она укусила меня за ногу, я рассмеялся и пнул ее. Не со злостью пнул, а просто пнул, даже с жалостью, она ведь не знала, что мы с Лешей бредовые герои, бредовые рыцари без страха и упрека, внутри у нас сидит бредовый героизм, что нам предначертано судьбой совершать бредовые подвиги. Собака заскулила, залезла обратно в будку да там осталась. Леша тем временем выбил все окошки с одной стороны веранды. Спрашиваю:
— Подожди, подожди, можно и мне маленько?
И со второй стороны берусь я. Бью в первое маленькое окошко, но промахиваюсь, попадаю только в деревянную рейку. Кулаку больно. Второй раз — и опять в рейку.
— Да что это такое! — бью с локтя. В результате вываливается вся рама.
— Ты че чудишь?! — кричит Леха. За дверью все еще слышна эта тетка, непонятно, что кричит, ясно одно: она недовольна. Мы с Лехой выходим за калитку, идем, обнявшись, нам очень смешно, нам хорошо, и летние звезды горят для нас безумным пламенем. Мы все смеемся и никак не можем остановиться. Проходим несколько улиц, и черти жмутся по кустам от нашего хохота. Нам никто не попадается на пути.
Мы возвращаемся обратно в дом, Женя нам что-то объясняет, но мы не понимаем ни слова, все остальные уже говорят не на том языке, мы допиваем водку, а потом меня кто-то назойливо тычет в спину.
Я сплю, мне неинтересно, у меня вертолетики в голове, я катаюсь на каруселях и никак не могу спрыгнуть. Но мне повелительно говорят:
— Проснись. Вставай, блять!
Я нахожу в себе силы и отвечаю:
— Не стоит. Я хочу немного подумать.
— Вставай, сука!
Голос мне не знаком. Я поворачиваюсь и вижу огромного толстого мента. Рядом с ним небольшой ухмыляющийся хрен не в форме. Мне не хочется ни смотреть на них, ни тем более разговаривать с ними. Я отворачиваюсь, но мне дают по спине. Я сажусь на кровати.
— Давай собирайся.
Я вижу сонного похмельного Леху, который сидит в кресле и ничего не понимает. Лицо у него опухшее. Он сидит и вяло пытается натянуть штанину на ногу одной рукой, второй — держится за голову.
— Собирайся!
Вяло надеваю штаны. Потом кофту. Чувствую, что надо тянуть время. Ищу что-то в течение секунд сорока.
— Быстрее! — говорит здоровый. Второй все стоит да ухмыляет свою рожу. Из другой комнаты слышу невнятные голоса Жени и Васи.
— Не видишь, что я собираюсь? — нервно говорю.
Здоровый хватает меня за шею:
— Не выводи.
Мне тяжело дышать, я с трудом:
— Да дай мне носки найти.
Потом нас сажают в машину, в собачник. На улице рассвет, свежее красивое утро. Только я далек от этого — не чувствую себя свежим и красивым. Рядом с ментовским бобиком стоит седая тетка:
— Да, это они! Эти уроды! Закройте этих зверей!
Неужели это о нас?
Я понимаю, что нас сейчас повезут в милицию. Мое лицо само по себе принимает скорбное выражение.
— Ты что, — говорит Леха, — ну у тебя и морда.