— А если бедный торговец картинами вроде меня вложит средства в эту компанию — это выгодно? — спросил Жан-Пьер.
— «Выгодно?» Отвечу вам так: в понедельник я сам вкладываю три оставшиеся тысячи в акции нашей компании! — с энтузиазмом воскликнул Дэвид. — А это все, чем я располагаю, естественно после приобретения «Венеры». Очень скоро мы сделаем важное заявление.
Глаза Жан-Пьера заблестели. Для проницательного француза такого намёка было более чем достаточно, и он перевёл разговор на другую тему.
— Берни, когда будет объявлено об открытии месторождения?
— Скорее всего в начале будущей недели. Возникли некоторые проблемы, но ничего серьёзного.
Это заверение несколько успокоило Дэвида. Сегодня утром он и сам купил на оставшиеся от премии 3000 долларов 500 акций. Как и другие, Дэвид надеялся на быструю прибыль.
— Соедините меня с Фрэнком Уоттсом. Привет, это Жан-Пьер Ламанн.
— Привет, Жан-Пьер. Чем могу помочь?
— Хочу купить 25 000 акций «Проспекта ойл».
— Никогда не слышал о такой компании. Подожди минутку… Ага, новая компания, весьма скромный капитал. Рискуешь, Жан-Пьер. Я бы не стал покупать.
— Все нормально, Фрэнк. Мне ненадолго. Я подержу акции всего две-три недели, потом можно продать. Когда начался операционный период на бирже[12]?
— Вчера.
— Отлично. Купи акции сегодня утром, а продашь перед окончанием периода или даже раньше. На следующей неделе я ожидаю одно заявление, поэтому, как только акции поднимутся в цене до пяти фунтов, можно продавать. И не жадничай. Оформи сделку на мою компанию, — не хочу, чтобы она была связана с моим именем, — вдруг подведу моего инсайдера.
— Как скажете, сэр. Значит, покупаю 25 000 акций «Проспекта ойл» по рыночной цене и продаю в последний расчётный день или раньше, если получу соответствующее указание.
— Все правильно. Следующую неделю я собираюсь провести в Париже — надо посмотреть картины. Поэтому, как только акции вырастут больше пяти фунтов, продавай их без колебаний.
— Хорошо, Жан-Пьер. Желаю удачной поездки.
Зазвонил красный телефон.
— Фрэнк Уоттс хочет купить значительную партию акций. Ты что-нибудь знаешь об этом?
— Понятия не имею, Харви. Наверное, это опять Кеслер. Поговорить с ним?
— Не надо. Ничего не говори. Я выбросил на рынок ещё 20 000 акций по 3 фунта 90 пенсов. Пусть Кеслер приведёт ещё одного крупного инвестора, и я выйду из игры. Подготовь наш план на последние семь дней этого операционного периода на Лондонской фондовой бирже.
— Хорошо, босс. А ты в курсе, что есть люди, покупающие акции и в небольших количествах?
— Естественно. И раньше так было, люди рассказывают своим друзьям, что напали на золотую жилу. Только Кеслеру ничего не говори.
— Знаете, Дэвид, — сказал Ричард Эллиот, — вы очень много трудитесь. Отдохните. Скоро, когда мы сделаем заявление, у нас будет по-настоящему много работы.
— Да я уже догадался, — ответил Дэвид. — Работа вошла у меня в привычку.
— Так расслабьтесь, и давайте сегодня посидим, например, в «Аннабель»?
Польщённый приглашением в самый изысканный клуб Лондона, Дэвид с готовностью согласился.
Взятый напрокат старенький «форд-кортина» Дэвида выглядел неуместно на Беркли-сквер среди припаркованных в два ряда «роллс-ройсов» и «мерседесов». Дэвид спустился по железной лестнице в подвал, где, по всей вероятности, располагались комнаты для слуг этого богатого дома. Теперь здесь устроили шикарный клуб с рестораном, танцевальным залом и маленьким уютным баром, стены которого украшали старинные гравюры и картины. Главный зал, тесно уставленный маленькими столиками, большинство из которых уже заняли, утопал в полумраке. Интерьер в стиле эпохи регентстваp[13] выглядел несколько экстравагантно. Марку Берли, владельцу клуба, всего за десять лет удалось превратить «Аннабель» в один из самых популярных клубов Лондона, где список желающих в будущем стать его членами превысил тысячу человек. В дальнем углу переполненного танцевального зала, где не разместились бы два «кадиллака», играл джаз. Пары танцевали, тесно прижавшись друг к другу: просто у них не было другого выбора. Дэвид с некоторым удивлением отметил, что большинство девушек в руках танцующих мужчин было лет на двадцать моложе своих партнёров. Старший официант Луи провёл Дэвида к столику Ричарда Эллиота, догадавшись по тому, как тот во все глаза глядел на знаменитостей, что это его первое посещение клуба. «Ничего, — подумал Дэвид, — когда-нибудь они так же будут глазеть на меня».
После весьма приличного обеда Ричард Эллиот и его жена присоединились к толпе на танцплощадке, а Дэвид прошёл к маленькому бару, окружённому удобными красными диванчиками, и завязал разговор с человеком, который представился как Джеймс Бригсли. Если Бригсли и не воспринимал весь мир как таковой театром, то уж «Аннабель» он точно считал сценой. Высокий блондин аристократической наружности, с насмешливыми искорками в глазах, явно чувствовал себя здесь непринуждённо со всеми. Дэвиду понравилась его уверенная манера держаться, чего так не хватало ему самому и чему вряд ли он когда-нибудь научится. Голос Бригсли, даже для неискушённого слуха Дэвида, звучал как голос человека из высшего света.
Рассказывая о своих поездках в Штаты, новый знакомый польстил Дэвиду замечанием, что ему всегда нравились американцы. Чуть позже Дэвид тихонько поинтересовался у старшего официанта, кто этот англичанин.
— Это лорд Бригсли, старший сын графа Лаутского, сэр.
«Кто бы мог подумать, — пронеслось в голове Дэвида, — что лорды выглядят совсем как обыкновенные люди, особенно если немного выпьют».
Лорд Бригсли постучал по стакану Дэвида.
— Как насчёт ещё по одной?
— Не возражаю, милорд, — согласился Дэвид.
— Ах, оставьте эту ерунду! Зовите меня просто Джеймс. Кстати, чем вы занимаетесь в Лондоне?
— Работаю в нефтяной компании. Вы, наверное, знаете нашего председателя, лорда Ханнисетта. Но, сказать по правде, сам я его никогда не встречал.
— Милый старикашка, — произнёс Джеймс. — Мы с его сыном вместе учились в Хэрроу. Раз уж вы занимаетесь нефтью, то, может, подскажете, что мне делать с акциями компаний «Шелл» и «Б.П.»?
— Пусть будут, — ответил Дэвид. — По-моему, с ценными бумагами, особенно нефтяными, разумно вообще не расставаться, по крайней мере пока английское правительство не начнёт жадничать и не станет все грести под себя.
Официант принёс ещё два двойных виски. У Дэвида уже слегка шумело в голове.
— А какая у вас компания? — поинтересовался Джеймс.
— Довольно маленькая, — ответил Дэвид, — но за последние три месяца наши акции поднялись в цене больше, чем у любой другой компании в нашем бизнесе. И я уверен, что это далеко не предел.
— Почему? — удивился Джеймс.
Дэвид огляделся и доверительно зашептал:
— Ну, вы же должны понимать, что если большая компания нашла месторождение нефти, то прибыль увеличится незначительно. Но если маленькая компания найдёт нефть, то, естественно, прибыль в целом будет намного выше.
— Вы что, хотите сказать, что ваша компания нашла нефть?
— Наверное, об этом пока нельзя говорить, — сказал Дэвид, — поэтому я бы попросил вас считать наш разговор конфиденциальным.
Дэвид совсем не помнил, как он добрался домой и кто уложил его в постель. На другое утро он появился в офисе довольно поздно.
— Берни, простите меня великодушно. Вчера отлично погуляли с Ричардом в «Аннабель», вот и проспал после хорошего вечера.
— Пустяки. Рад, что вы хорошо отдохнули.
— Надеюсь, вы не сочтёте меня неосторожным, но вчера я сказал одному лорду — даже имя вспомнить не могу, — что ему стоит вложить деньги в нашу компанию. Наверное, я немного поторопился.
— Не беспокойтесь, Дэвид, у нас все честно, а вам нужно отдохнуть — работаете как вол.
12
Операционный период на Лондонской фондовой бирже длится десять рабочих дней или две календарные недели.