Какое-то время инспектор молча размышлял, прежде чем ответить. С другими крупными инвесторами ему не повезло: они все уклонялись от рассказа о своих отношениях с Кеслером и «Проспекта ойл». Возможно, что, если Стивен узнает их имена, это поможет выяснить дополнительные обстоятельства.
— Хорошо, сэр, я назову вам их, но… вы понимаете, я вам ничего не говорил.
Стивен согласно кивнул.
— Кстати, вы можете выяснить, в ваших собственных интересах, то же самое, о чём спрашиваете у меня, осторожно расспросив на Лондонской фондовой бирже. Крупных инвесторов, включая вас, было всего четверо. Все вместе вы потеряли около миллиона долларов. Вот имена трех остальных: Робин Оукли, доктор с Харлей-стрит, Жан-Пьер Ламанн, владелец художественной галереи в Лондоне и один землевладелец — по правде говоря, ему не повезло больше всех из вас. Насколько я знаю, чтобы раздобыть деньги на покупку акций, он заложил свою ферму. Титулованный молодой джентльмен виконт Бригсли. Так сказать, Меткаф вырвал серебряную ложку из его рта[15].
— Других крупных инвесторов нет?
— Сильно обожглись два или три банка, но частных лиц, кто вложил бы более десяти тысяч фунтов, больше нет. Своими вкладами вы, крупные инвесторы, и эти банки помогли рынку достаточно долго продержаться на плаву и тем самым дали Меткафу возможность полностью разгрузить все свои запасы акций.
— Теперь понятно, и, что ещё хуже, я, как последний дурак, тоже советовал моим друзьям вкладывать деньги в эту компанию.
— Э-э… совершенно верно, в нашем списке есть два или три мелких инвестора из Оксфорда, — подтвердил инспектор, заглядывая в лежащую перед ним бумагу, — но не беспокойтесь, мы не будем разговаривать с ними. Вот, пожалуй, и все, зачем я вас потревожил. Мне осталось только поблагодарить вас за сотрудничество и сказать, что, возможно, мы ещё встретимся в будущем. Во всяком случае, постараемся держать вас в курсе дела и очень надеемся на аналогичные действия с вашей стороны.
— Конечно, инспектор. Надеюсь, вы благополучно вернётесь в город.
Полицейские допили виски и ушли.
Стивен не мог точно вспомнить, случилось ли это, когда он сидел в кресле, глядя в окно на Клойстерское аббатство, или позднее, когда он уже лежал в постели, но он решил напрячь свой математический мозг и провести собственное небольшое расследование по Харви Меткафу и его друзьям-жуликам. В памяти всплыл совет его деда, который он услышал ещё совсем маленьким ребёнком, когда в очередной раз проиграл ему ежевечернюю партию в шахматы: «Стиви, не обязательно победить, главное — не проиграть». Хорошо, что семестр закончился. Стивен заснул только под утро, и уже во сне его губы прошептали: «Харви Меткаф».
5
Стивен проснулся в половине шестого утра. Он чувствовал себя так, словно только сомкнул глаза, но когда открыл их, то опять оказался во власти кошмара. Волевым усилием он заставил себя сосредоточиться и, оставив все прошлое позади, подумать, что можно предпринять в будущем. Стивен умылся, побрился, оделся, но на завтрак не пошёл. Все это время он бормотал себе под нос: «Харви Меткаф». Затем, сев на старенький велосипед, свой любимый вид транспорта в городе, где улицы с непонятной системой одностороннего движения плотно забиты многотонными грузовиками, Стивен отправился на станцию, припарковал велосипед в отведённом месте: там уже рядами стояли велосипеды, как на других станциях стоят автомобили.
Он успел на поезд, отходивший в 8.17, который облюбовали те, кто ежедневно ездил на работу в Лондон. Все пассажиры в вагоне-ресторане, казалось, знали друг друга, и Стивен чувствовал себя незваным гостем на чужой вечеринке. По вагону прошёл контролёр и прокомпостировал его билет первого класса. Сидевший напротив Стивена мужчина протянул контролёру билет второго класса, даже не отложив свою «Файнэншл таймс». Контролёр пробил его билет и ворчливо заметил:
— Когда закончите свой завтрак, сэр, вам придётся вернуться в вагон второго класса. Как вы знаете, вагон-ресторан для пассажиров первого класса.
Глядя на проносившуюся за окном плоскую равнину Беркшира, Стивен попытался вникнуть в смысл этого замечания; его чашка с кофе, забытая, тихонько дребезжала на блюдце. Затем его мысли переключились на утренние газеты. В «Таймс» наверняка нет новостей о компании «Проспекта ойл». Похоже, это происшествие было незначительным и даже банальным событием. Ни похищений, ни поджогов, никого не убили — просто крах ещё одного сомнительного предприятия — ничего такого, что могло бы задержаться на первой полосе дольше одного дня. И он бы тоже не вспомнил об этом происшествии на следующее утро, если бы оно не касалось его самого, превратившись в его личную трагедию.
На Паддингтонском вокзале Стивен пробирался сквозь человеческий муравейник, довольный, что он выбрал спокойную, размеренную жизнь университетского преподавателя, или, вернее, эта жизнь выбрала его. Он никогда не был в хороших отношениях с Лондоном — с чересчур большим и безликим городом, поэтому всегда старался брать такси из боязни заблудиться, если будет добираться автобусом или на метро. Почему англичане не нумеруют свои улицы, чтобы американцы знали, где они находятся?
— В редакцию газеты «Таймс», пожалуйста, Принтинг-хаус-сквер.
Таксист кивнул и уверенно повёл свой чёрный «остин» по Бейсуотер-роуд вдоль умытого дождём Гайд-парка. Крокусы у Мраморной арки на мокрой подстриженной траве выглядели мрачными и побитыми. Стивена поражали лондонские такси: он ни разу не видел на них ни одной царапины или какой другой отметины. Однажды ему сказали, что водителям не разрешается брать плату за проезд, если машина не в идеальном состоянии. «Как они отличаются от покалеченных жёлтых чудовищ Нью-Йорка!» — подумал Стивен. Таксист свернул с Парк-лейн к Гайд-парк-корнер, проехал мимо здания палаты общин и дальше по набережной Темзы. На Парламентской площади развевались флаги. Стивен напряг память, стараясь вспомнить заголовок передовой, попавшейся ему на глаза в поезде. Ах да, встреча руководителей стран Британского Содружества. Пусть мир занимается своими повседневными делами, как всегда!
Стивен ещё не знал, как ему лучше приступить к выяснению подноготной Меткафа. Когда он вернётся в Гарвард, эта проблема отпадёт сама собой. Для начала он напрямую свяжется со старым другом отца — Хэнком Швальцем, который курирует отдел экономических новостей в «Геральд Америкэн». Хэнк, конечно, предоставит ему всю имеющуюся в наличии информацию. Корреспондент «Таймс» Ричард Комтон-Миллер, ведущий колонку «Хроника дня», конечно, не шёл ни в какое сравнение со Швальцем, но он был единственным английским журналистом среди знакомых Стивена. Прошлой весной он приезжал в Магдален-колледж, чтобы написать очерк о традиционной встрече первого мая в Оксфорде. Когда первого мая над горизонтом показались лучи рассветного солнца, хор на вершине башни колледжа исполнил приветствие, написанное самим Мильтоном[16]:
На берегу реки, протекающей под мостом Святой Магдалины, где стояли Комтон-Миллер и Стивен, несколько пар уже явно вдохновились этим призывом.
Позднее Стивен был скорее смущён, чем польщён своим появлением в «Таймс» в статье Комтон-Миллера: журналисты менее скупы на слово «блестящий», чем академики. Более важные коллеги Стивена из числа профессоров не испытали удовольствия, прочитав о нём, как о самой блестящей звёздочке на небесном своде в окружении менее ярких светил.
Такси подъехало ко входу и остановилось у массивной скульптуры, выполненной Генри Муром. «Таймс» и «Обсервер» занимают одно здание, но с разными входами. Вход «Таймс» выглядел более престижно. Стивен спросил у охранника, где можно найти Комтон-Миллера. Его отправили на шестой этаж, а затем в совсем небольшой, но отдельный кабинет в конце коридора.
15
Намёк на английское выражение «родиться с серебряной ложкой во рту», что соответствует русскому — «родиться в рубашке».
16
Мильтон, Джон (1608-1676) — один из величайших поэтов Англии, автор поэм «Потерянный рай», «Обретённый рай» и др.