— Ясно. Опять старый добрый шантаж. Хорошо. Что же мы имеем, Джерри Ли? Если допустить, что на ту же или еще более вонючую тайну наткнулся и сенатор от Юты, вырисовывается совершенно шизофреническая картина: загадочный мистер Фейхи, которого никто не видел, задался целью впарить свой отель именно и исключительно Джорджу Мортимеру Вулфу, графу Кентскому, так как только это безупречное в мире бизнеса имя способно спасти мистера Фейхи, учитывая наличие некой вонючей тайны.
— Пока хорошо, хотя и бредово.
— Идем дальше. Твоя подружка Лили Рей, сенатор, возможно, еще кто-то — случайно узнают об этой тайне либо, кстати, о смешной цене, по которой мистер Фейхи рассчитывает продать отель, и встревают в процесс, в результате чего отправляются на тот свет. И кого мы имеем? Мрачного маньяка, специализирующегося на шантаже? И зачем нам это нужно?
— Кстати, Морт, а вас с Фиджи уже зацепили?
— Зацепили только ее. Я получил пачку весьма возбуждающих изображений… Если бы я был ее мужем-гангстером, ее стоило бы убить, но тогда теряется смысл шантажа…
Джерри Ли досадливо фыркнул.
— Наоборот, все очень прозрачно. Если ты ганстер, а фотки достаточно горячи, ты вполне можешь выкинуть свою «благоверную» из окна или утопить ее в джакузи, а то и пальнуть в нее из пушки. И вот это уже будет всем шантажам шантаж, не чета жалким тысчонкам, которые можно было бы снять с испуганной блонды-изменщицы.
— У тебя какой-то извращенный ум, Джерри…
— Ха! Это детский сад. Азбука шантажа, если можно так выразиться. Меня интересует другое…
— Что же?
— Лили Рей была красавица, но на конкурсе эрудитов ей блеснуть не удалось бы. Кроме того она страдала дислексией и за всю жизнь прочитала едва ли пару книжек. Другими словами, моя милая, нежная Лили была несколько… глуповата. Я с очень большим трудом могу представить себе тайну, которую в состоянии были постичь мозги Лили Рей, упокой Господи ее душу.
— Тогда что?
— Я думаю, разгадка кроется в мистере Фейхи. В его личности. Раз его никто никогда не видел, значит, он скрывался. Лили Рей могла узнать его тайну случайно, сенатор от Юты мог раскопать ее сознательно — во всяком случае, именно поэтому их пришлось убрать. И это в свою очередь означает, мой друг, что вам с Фиджи следует мотать оттуда со всей доступной скоростью. А от покупки приятнее и безопаснее отказываться по имейлу.
Морт мрачно буркнул:
— Я не могу умотать быстро. Фиджи в спа.
— Понимаю. Хорошо, сделаем так: я сам забронирую вам билеты с открытой датой, ты дождешься Фиджи из спа — иногда они оттуда возвращаются, — перекинешь ее через плечо и помчишься в Большое Яблоко.
— Ладно. Пойду в номер. Главное — ни во что не влипнуть по дороге. Спасибо, Джерри Ли.
В номере его ждал сюрприз. На низком столике в гостиной был накрыт ужин. Серебро и тончайший фарфор, хрустящие крахмалом салфетки, орхидеи в изящном фужере, ароматические свечи…
Морт хмыкнул. Что ж, все кстати. Отличная обстановка, чтобы сделать Фиджи предложение и быстренько смотаться отсюда. Пусть напоследок «Сад Наслаждений» послужит доброму делу.
Он быстро принял душ, переоделся, мысленно чертыхаясь, ибо в его гардеробе благодаря стараниям Джерри Ли были только костюмы в стиле гангста-фэшн, а черные джинсы, в которых он прилетел, как-то не способствовали романтической обстановке, в которой положено делать предложение…
Около девяти часов вечера Морт мирно дремал в кресле возле столика. За окном сгущались сумерки, заливая комнату романтическим фиолетовым туманом, и Морту стало казаться, что все напасти они с Джерри Ли просто выдумали…
Он заставил себя встряхнуться, лениво потянулся и машинально прихватил с каминной полки буклет отеля. Делать было нечего, и он принялся его листать, после чего сон быстренько слетел с Морта, как и не было.
Некоторые фотографии шокировали, но в основном снимки вызывали живейшее любопытство: и чего только люди не придумывают для удовлетворения собственной похоти!
А потом он увидел на фотографии рыжулю с ресепшн. Встрепенулся, стал листать чуть медленнее… Вскоре обнаружился смазливый итальянец-коридорный, а на заднем плане маячила и строгая красотка Элис… Морт начал присматриваться к фотографиям еще внимательнее.
Что ж, технология процесса шантажа становилась все яснее. Вот почему в полиции не нашлось никаких доказательств, вот почему сюда не ездили дорогие шлюхи из Вегаса. В них просто не было необходимости. Любой коридорной, любому охраннику достаточно было просто раздеться — или переодеться, в зависимости от роли, — и партнер для запретных сексуальных игр готов. Утечки информации никакой, полная анонимность, замкнутый цикл — и идеальная возможность собирать компромат.
Потом Морт вдруг увидел на одном из снимков ту самую актрису — в позиции, не допускавшей превратных толкований. Что ж, возможно, это способ наказания для строптивых неплательщиков. И она вполне могла покончить с собой, не вынеся угрозы публичного скандала…
Морт отшвырнул от себя глянцевый буклет. Ну и крысятник! Все, нечего здесь делать. Сейчас Фиджи вернется, и они уедут. Торопиться не стоит, переночевать можно в любом отеле Вегаса…
Легкий стук в дверь заставил его улыбнуться. Опять она что-то задумала, белокурая бестия. Аннабел Ли, понимаешь ли!
Он подошел к двери, бесшумно откинул щеколду и торопливо отбежал обратно. Плюхнулся в кресло и крикнул:
— Входите, не заперто!
Яркий прямоугольник дверного проема заслонила стройная фигура, явно не принадлежавшая Фиджи Стивенс. Морт начал приподниматься из кресла — и тут раздался вкрадчивый, манерный и несомненно мужской голос:
— Я принес цветы прекраснейшей из златокудрых дев…
Морт нажал кнопку, свет вспыхнул, процокав по коридору каблучками, вошла свежая и прелестная Фиджи — и на пару секунд в комнате образовалась скульптурная группа из трех персонажей, но уже по прошествии этих секунд тишину разорвал пронзительный визг Фиджи, отчаянный вопль обладателя манерного голоса и рев разъяренного вепря — то есть Морта.
Посреди гостиной стоял, прикрываясь букетом лилий, светловолосый молодой человек хрупкого телосложения. Из одежды на нем был только черный фрак с белоснежной манишкой да черный кожаный гульфик немалых размеров, прикрывавший внушительное мужское достоинство.
Морт ревел, ибо узнал в обольстителе с лилиями того самого блондинчика, к животу которого так недвусмысленно прижималась на фотографиях белокурая головка Фиджи. Фиджи визжала, потому что зрелище полуголого блондина с внешностью гея, а также Морта, раскинувшегося в мягком кресле (на самом деле Морт просто никак не мог выбраться из объятий проклятой мебели), могло выбить из колеи кого угодно. Блондин — это был Клод — орал от чистого и беспримесного ужаса, который ему внушал Морт.
Наконец Морту удалось вырваться из кресла, и он мощным пинком вышвырнул Клода из номера, после чего захлопнул дверь и повернулся к Фиджи, трясясь от ярости.
— Только не говори, что он сам пришел! Не выдержала, да? Заказала по каталогу?
— Морт, я только…
— Фиджи Стивенс, я не собираюсь обвинять тебя в том, чего ты НЕ делала, но надеюсь, что у тебя достаточно мужества, чтобы признаться в сделанном. Кто. Этот. Придурок?!
— Морт, миленький, я, честное слово, думала, это безопасно. Романтический Ужин с Другом… Ты же должен был прилететь только завтра…
— И, если бы я прилетел завтра, ты сегодня отдалась этому… этому…
— Да при чем здесь «отдалась»? Чуть что — сразу «отдалась»! Мне нужно для работы, вот как раз такую похабень с лилиями, и чтоб свечи горели, чтоб ухаживал, в глаза смотрел… Я ж не знала, что они из этого тоже садо-мазо сварганят?!
Морт шагнул к ней и прорычал:
— Сейчас же собирайся! Я больше ни секунды здесь не останусь. Мы едем домой, Фиджи Стивенс, и там, дома, я наконец-то смогу спокойно лечь с тобой в постель, не задумываясь ни о камерах, ни о микрофонах, ни о ролевых играх с педерастическими блондинами. У тебя семь минут!