Фил как будто впервые вышел из темноты на яркий свет. На миг его ослепило и качнуло. Рыцарь рухнул на теплый пол, тут же заставив свои колени посинеть.
— Это я убил их? — прошептал он. — Я… — Осознание накатывало медленно, давая прочувствовать весь ужас происходящего. — Это я, — и его кулак ударил по полу клетки. — Во всем виноват я! — заколотил рыцарь посеревшими мозолистыми руками и заорал от мгновенно навалившейся вины. Его рвало на части понимание того как ужасно и глупо он поступил. Он бросался на стены, бранил и ненавидел себя. Бился в истерии, а когда она, все же, прошла, заревел. Заревел в голос от неизбежности своей судьбы и вжался в темный угол своей клетки, как ребенок, которого наказали и закрыли в комнате без возможности когда-либо выйти оттуда.
А за дверью темницы, прямо за порогом, так, чтобы никто не видел, стоял король. И ни боли на его лице, ни злости. Оно больше ничего не выражало. Только бесконечное разочарование и непроницаемое хладнокровие. В голове перестала вертеться мысль: «Как он мог?». Больше не осталось желания убить, придушить и заставить страдать, чтобы он молил о пощаде и вопил о том, как сильно сожалеет. Нет. Все прошло. Улетучилось вместе с тем невыносимым душераздирающим плачем, который слышался из клетки Фила. Теперь, как ни странно, к нему осталась только жалость.
Ловис открыла глаза и медленно поднялась. Она поглядела вокруг, поглядела на свои старые серые одежды, больше напоминающие ночнушку нежели платье и заплакала.
«Братик?!»
Маленькая чародейка торопливо бросилась в близлежащий город и, вбежав через зеленые ворота, спешно отправилась к торговцу выполнить первое задание и получить деньги на телепорт в Сайтро. Она шустро собрала необходимые квестовые предметы и, получив заветные монетки, кинулась к атласу. Там добродушный привратник пропустил ее, и маленькая чародейка оказалась на площади в цветущем городе. Ловис бросилась к дому Олдера, не разбирая дороги от слез. Она отказывалась признавать, что с ее братиком что-то могло случиться.
Лов добежала до крыльца и толкнула входную дверь, но та ей не поддалась.
— Точно, этот персонаж не зарегистрирован в доме. Бабуля! — закричала она в окно. — Бабуля! — Дверь распахнулась, и девочка кинулась к ошарашенной целительнице, что стояла на пороге. — Бабушка, — зарыдала чародейка, а Алисия недоуменно отстранила ее от себя и внимательно осмотрела со всех сторон.
— Ловис?
— Да, — закивала сквозь слезы девочка, — это я.
— А почему в таком виде?
Перед ней стояла пятнадцатилетняя девочка с прямыми светлыми волосами и голубыми глазами.
— Ты очень похожа…на себя.
— Так и есть. Братик попросил создать такого перса…Братик! Он…он… — глаза Ловис наполнялись ужасом, и она, хныча и вытирая ладошкой сопли, рассказала целительнице обо всем, что произошло у них дома. — Он говорил, что, если случится что-то ужасное, нужно идти к королю, — зарыдала девочка, а целительница крепко и спокойно обняла ее, хотя на ее лице читалась искренняя тревога.
— Во что же ты ввязался, Майк? — прошептала она, успокаивая внучку.
— Он ведь живой, бабушка? — Ловис с надеждой уставилась на целительницу, и та натянула на лицо уверенную улыбку.
— Конечно, милая. Ты же знаешь Майка, он был лучшим на службе. Такого как он просто так не убить.
— Мы подождем его, да, бабушка?
— Да, Ловис. Конечно. Теперь мы можем ждать его хоть целую вечность, — пробормотала Алисия, еле сдерживая собственные слезы.
Лациф медленно шел к врачевальне. Задержался у порога, вдохнул поглубже и вошел внутрь. Лиари сидела на кровати и смотрела в открытое окно, на котором расположилось несколько изящных птиц. Небольшие ярко-синие и красные птахи, похожие на мини копии павлинов радовали глаз и услаждали слух своими мелодичными трелями.
— Знаете как они рождаются? — не отрывая глаз от прелестных пернатых, спросила Лиари.
— Нет, — Лациф присел у стены на скамью и тоже поглядел на них.