Рыцарь непонимающе, взглядом полным размышлений и догадок, смотрел на Мариэнну и вдруг лицо его расслабилось, и он тепло улыбнулся:
— Тебя послал Лациф. Мой друг, в отличие от меня, верен до конца.
— Он простил тебя, милый! Он дал тебе шанс! Он дал нам шанс! Прошу, давай воспользуемся им!
— Он не простил, — грустно усмехнулся Фил. — Как можно простить гибель стольких созданий?
— Но не ты их убивал! — воскликнула друидка.
— Но по моей вине они мертвы! — он протянул к ней свою грязную руку и оставил темный след на белоснежной щеке, вытирая женские слезы. — Мари…
— Нет, — закачала она головой, — только не говори, что ты решил…
— Я ведь правда всегда во всем винил других, и никогда не брал ответственности на себя. Это тот самый случай, когда я должен ответить за свой поступок, несмотря ни на что.
— Но король, он…
— Он поймет, — улыбнулся Фил, глядя влюбленными глазами на свою Мариэнну. — Я был так рад повстречать тебя. Ты самое прекрасное, что произошло со мной, — ласково улыбнулся рыцарь. — Веришь?
— Верю, — плача прошептала друидка.
— Тогда не проси сбежать.
— Ну почему ты решил поступить именно так сейчас?
— Потому, что в твоих глазах я не могу пасть так низко. Я совершил ужасную ошибку и приму расплату за нее, как и положено предателю.
— Фил, — она снова крепко обняла его и держала так до тех пор, пока один из стражей Бессмертных не подошел.
— Извини. Я просто попрощалась, — не отпуская руки своего рыцаря пробормотала Мариэнна
— Я понимаю, — кивнул парень, — но вам пора.
Мари закрыла рот своей белой ладонью, чтобы сдержать накатывающие рыдания и посмотрела на Фила:
— Останься…с нами, — последний раз попыталась она.
— Я тут останусь, — показал рыцарь на свою грудь. — Пока будешь помнить, я никуда не уйду, — и он отпустил ее руку.
Мариэнна зарыдала и бегом выбежала из темницы. Не видя ничего из-за слез, она неслась по дороге, ведущей во двор, когда уткнулась прямо в короля.
Этот тяжелый взгляд желтых волчьих глаз лег на ее плечи и придавил к земле.
— Он отказался?
Друидка кивнула.
— Тому и быть.
Король больше ничего ей не сказал. Отвернулся, посмотрел на голубые небеса, тяжело вздохнул и прогромыхал:
— Да начнется казнь!
Народ собирался у ворот. Именно там установили два столба. Вся равнина перед замком была заполнена созданиями, они ждали.
В темнице царило пугающее молчание. Отчего-то даже старые пленники пригорюнились. Фил смотрел в клетку напротив, на убийцу, что напугано металась внутри и, то и дело, присушивалась.
— Никто тебе не поможет, — покачал он головой. — Такая как ты не заслуживает помощи.
— Ты ничем не лучше меня! — огрызнулась Кристен, зло поглядев на рыцаря.
Фил улыбнулся:
— Поэтому я и отправлюсь с тобой. Мы были вместе и в горе, и в радости, а теперь и умрем в один день. Все как ты и хотела.
Верммут и Лиур пришли за пленниками. Эльф молча открыл решетку, завязал руки Фила и замер на мгновение, стоя за его спиной.
— Я не ожидал от тебя такого, — прошептал он.
— Прости меня, Эрик.
— Мать твою, — еле слышно всхлипнул парень, — я буду скучать, Фил.
— Не надо, — покачал головой рыцарь, — забудь обо мне. Живи так, словно не было всего этого. Живи так, словно и не знал меня никогда.
— Кто же тогда будет помнить тебя?
— Лациф. Он будет помнить за всех. Он не забудет.
— Мариэнна плачет, — прошептал Эрик, тихо хныча.
— Не переживай. И она скоро позабудет обо всем, — улыбнулся Фил. — Пусть Венера, если можно…
Верммут кивнул головой. Вытер лицо рукавом. Потуже затянул веревки на запястьях рыцаря и молча повел его на выход. А Лиур тащил за собой Кристен, что дралась и пыталась вырваться.
— Что вы с нами будете делать? — вопила она. — Опять пытать? Ваши больные головешки больше ни на что другое не способны? Почему вы молчите? Отвечайте, я вам говорю!
— Прекрати, Крис, — произнес Филипп, — что бы они не сделали, мы это заслужили.
— Да пошел ты, скотина недорезанная! — заорала она ему в спину.
И она кричала что-то еще, но Фил ее уже не слышал. Он вышли на улицу. Солнце на мгновение ослепило рыцаря, но Мирайя, увидев это, с тяжелым сердцем отвела от него свои лучи, и рыцарь благодарно склонил пред солнечной принцессой голову.
Медленно их вели через замковый двор. Воины, собравшиеся здесь, смотрели на своего генерала, на человека, что был их наместником и не верили собственным глазам. Им запрещено было применять силу, и они лишь шептали слова ненависти да негодования им вслед.