— Венера, — прошептал Эрик, коснувшись пальцами ее щеки, — замри.
Воспоминания о прошлых поцелуях пугали, но уже не останавливали, и эльф прильнул к столь желанным девичьим губам. Он знал, что ему скоро станет плохо и оттого не хотел терять ни секунды их близости.
Несколько мгновений ушло на борьбу с головокружением, но вот и оно отпустило. Верммута дернуло, он отстранился от девушки, справляясь с дрожью в ногах.
«Хотя… — Эрик довольно улыбнулся. — Самые гадкие ощущения прошли, а дрожь…но ведь ему не обязательно стоять!»
— Пойдем, — эльф потянул ее по направлению к кровати.
Они рухнули на теплые простыни и рубиновые очи поглотили его. Верммут больше не мог сдерживаться и, коснувшись рукой ее балахона, распахнул его. Глазам открылось прекрасное юное тело, мерцающее алыми переливами.
— Как же ты хороша!
Выражение ее лица не изменилось, но она обхватила его за спину руками и прижала к себе. Эрика затрясло еще сильнее, словно он находился в жуткий мороз на улице совершенно раздетым. По телу побежали колики, будто в него одновременно воткнули сотни тонких игл, так, что зуб на зуб не попадал. Однако поглотившее его желание затуманило рассудок, и парень перестал осознавать эту боль. Его дрожащие руки совсем позабыли стыд, а губы неистово целовали каждый миллиметр прекрасного тела.
Венера молчала, но ее блаженно прикрытые глаза и так рассказали Эрику обо всем.
— Лучше откажи мне сейчас, — пробормотал он, стягивая с нее балахон и отбрасывая его прочь.
Но дева лишь покачала головой и снова прижалась к его губам.
Волна удовольствия захлестнула обоих. Верммут, наконец получил то, чего так долго ждал, но ничего не сравнится с тем удовольствием, которое он испытал, когда Венера застонала с ним в унисон.
Парень тяжело дышал, глядя в ее глаза. В них смешалось столько эмоций, что он и сам не понимал, что сейчас чувствовал, но одно он осознал наверняка:
«Он услышал ее! Услышал!»
Перед закатом генералы доложили Лацифу о готовности армии. Ребята стояли в общей гостиной и озабоченно смотрели на короля. Он кивнул им, окинул вопросительным взглядом глупо улыбающегося командующего и открыл портал. Переместился на горную гряду и рухнул на теплые камни, наблюдая как медленно и грациозно появляется на небе серебряная луна.
«Если она согласится, — услышал он голос Гаута, — пообещай, что сделаешь все, чтобы я не сдох!»
«Обещаю. Ты сдохнешь, только если вытворишь какую-нибудь гадость. Я сам тебя тогда и убью».
Лациф поглядел на вулкан вдалеке и позвал:
— Тенебра, нам надо поговорить.
Ответа не последовало.
— Ты не можешь не прийти, когда рожденный под твоим светом взывает к тебе.
Некоторое время вокруг царила тишина, но, наконец, небо засияло и разразилось знакомым голосом: «Чего ты хочешь?»
— Хочу обсудить твою дружбу с Создателем и сделать предложение. Неужели не явишь мне свой прекрасный лик?
«Достаточно и того, что я слушаю тебя».
— Кто бы сомневался, — хмыкнул Лациф. — Мне не нужен враг в лице богини, давай совершим сделку и, тем самым, закрепим нейтралитет в отношении друг друга.
— Что ты готов отдать мне? — эхом в небе отозвался голос лунной богини.
— Я готов отдать тебе Гаута. Хочешь?
Лациф напряженно молчал, Тенебра размышляла. Время текло, но вот что-то сверкнуло в небе, и серебряный телот помчался прямо к вулкану:
«Вот мой ответ!»
«Гаут, к тебе!» — мысленно заорал Лациф, на ходу перевоплощаясь в демона и запуская копье в серебряную птицу. Попало, но вошло не глубоко и упало на землю, однако этого хватило, чтобы изменить траекторию ее полета.
Из вулкана поднялась огненная волна и бросилась на телота, тот завизжал и полуобгоревший выбрался из цепких лап, взлетев высоко в небеса.
«Чертовы птицы!» — фыркнул Лациф и поднял копье.
Он замер, прислушиваясь и принюхиваясь. Вот над головой зашелестело, ветер принес аромат жареного мяса и паленых перьев. За спиной он услышал трепет крыльев, развернулся…но там никого. Зато увидел, Гаута несущегося в противоположную от него сторону.
Лациф осознал происходящее. Сделал резкий шаг вперёд, на ходу поворачиваясь… и уткнулся своими желтыми глазами прямо в серебряные глаза второго телота. Распахнутый изогнутый клюв застыл перед ним, впервые оказавшись настолько близко. Сотни мелких тончайших острых игл торчали внутри клюва этой птахи, готовые проткнуть насквозь и превратить в дуршлаг любого, кто попадет в них.
Но телот не двигался. Остекленевший взгляд замер, и гомокул со всего маха, вонзил копье в раскрытую глотку птицы: «Пробивной удар!»