Бредли честно пытался учиться, но время шло и часы тикали все громче:
«Скоро гильдия начнет подготовку к наступлению, а генерала убийц нет. Он обещал Тери, что будет рядом, да и Лацифа подводить нельзя. Это была его просьба, и он его сто раз заверил, что сможет прийти. А теперь из-за маминых выкрутасов у него не получается сдержать свое слово!»
Парень встал из-за стола и аккуратно выглянул из комнаты. Родители сидели в гостиной и смотрели телевизор.
— Что же, вот и прекрасно, — прошептал он, тихо прикрывая дверь и закрывая ее на ключ. — Смотрите себе там, не отвлекайтесь!
Лациф не спал, его ломало от мыслей, что бесконечным потоком роились в голове. Он вертелся с бока на бок и, в конце концов, смирившись с бессонницей, встал и выглянул в окно.
Сколько Бессмертных завтра придет к воротам? Никто? Все? Сколько из них будет против? Сколько будет за? Стоит ли противоречить, ведь они имеют право не соглашаться с происходящим, да и не сказать, что он сам согласен. Мысль о том, что по соседству будут жить враги его, не радовала, но и осознание того, что где-то на той стороне он оставляет на волю судьбы беззащитных детей и стариков тоже не давало покоя. Майк сказал там много безгильдийных, а значит они не убивали Бессмертных, да и то, что Темные сами не раз болтались на дереве тоже немного, успокаивало: глушило гнев, который таился глубоко внутри.
Дверь открылась. Он даже спрашивать не стал кто это такой бесцеремонный. Без стука в его комнату входила только одна особа.
— Лиари.
— Вы снова не спите, мой прекрасный король.
— Грядет непростой день, нужно многое обдумать.
Девушка не сводила с него нежных влюбленных глаз.
— Прежде всего, вам нужно отдохнуть, — она осторожно взяла его руку в свои маленькие ладони и аккуратно потянула к кровати.
Лациф не был от этого в восторге, но пошел. Чувство вины терзало его, и он не хотел ничем обижать это создание, которое был готов приговорить к смерти. Лиари с улыбкой уложила его и укрыла тонким покрывалом, а он все это время не сводил с нее тяжелого взгляда.
«Сказать ей? Спросить?» — эта дилемма мучила его не меньше всего остального, да что там врать, она мучила его сильнее всего.
А девушка чуть нависла над ним и решительно поцеловала. Он потянул ее к себе, и она вцепилась в него своими руками. Влажные губы будили желание, но не более того. Лациф аккуратно отстранил ее от себя, а Лиари крепко-крепко прижалась к нему, положив свою голову на широкую грудь:
— Обнимите меня, мой король. Пожалуйста, не гоните сегодня.
Лациф нахмурился:
«Неужели переживает из-за него? Или ее тревожит что-то другое?»
Он положил свою руку, обняв ее тонкие плечи, а Лиари прижалась к нему покрепче и притихла в его объятиях.
Лациф вздохнул. Хранительница хороша, ничего не сказать. Она очень ласкова и заботлива, но все же она не Сашка. Не тянуло его к ней так, как к той ненормальной горделивой жрице.
Однако совесть терзала, и он держал ее в объятиях. Знакомое ощущение опасности окутало его, но сон сморил прежде, чем Лациф успел об этом встревожиться.
Король открыл глаза уже утром, когда солнце яркими лучами осветило его спальню. Лиари все еще спала. Лациф осмотрелся. И снова ни льда, ни снега, ни кошмаров. Он внимательно поглядел на хранительницу, склонился над ней и нежно поцеловал в щеку.
— Спасибо, милая, — с улыбкой погладил ее черные мягкие волосы и, аккуратно поднявшись, перенесся в гостиную.
Алекс сразу же появился перед ним; с проверки сменщиков вернулся Верммут.
Лациф напряженно посмотрел на парней:
— Сколько?
Они оба покачали головами.
— Никого, глава.
— Правда?
— Честное слово.
Лациф рухнул на диван и облегченно выдохнул, однако это чувство тут же сменилось бескрайним отчаянием.
— Значит доверились.
Он надеялся, что кто-то придет. Очень надеялся, что они придут и будут требовать отказа. Ведь он до сих пор сомневался в правильности своего решения. Но его народ поверил ему.
Король поднялся и громко скомандовал:
— Готовьтесь, сегодня в полдень, пока Мирайя в полной силе, мы отправимся в Старый город.
Генералы и наместники раздавали своим подчиненным последние указания. Галиш, как ошалелый, то и дело, скакал на месте, не имея сил сдерживать собственное нетерпение. Мирга внимательно смотрел на него, впрочем, как и сам Лациф. Наместник Гардии подошел к своему королю, наблюдавшему в стороне и осторожно произнес:
— Его чрезмерный энтузиазм грозит осложнениями.
— Согласен, но вряд ли у меня будет лучшая возможность узнать его. Все мы странно себя ведем, когда в ход идет не голова, а сердце.