— А ну-ка открой! Немедленно открой! — стучала с той стороны мама.
— Что за день? Что за дурацкий день! — парень нехотя заныл, уткнувшись в свои колени.
Лациф дождался перемещения Эрика и тут же отправился к Лиари. В комнате царил мороз. Она лежала на шелковых простынях, укрытая атласным зеленым покрывалом. Все ее тело было похоже на огромное увечье. Ее раны не заживали, напротив, волдыри лопались и кровоточили, каждый час лишая девушку очередной порции хитов. Лечить ее не удавалось, то ли сама она не позволяла, то ли раны и вправду не исцелить, но, в любом случае, было понятно одно, сутки Лиари не протянет, да и продолжать ее мучения было хуже убийства.
Лациф присел на край кровати и склонился над ней. Прислушался. Беспокойное дыхание успокоительным ударило по уху. Он внимательно посмотрел на нее.
«Насколько сильно отец должен ненавидеть, чтобы вот так покарать собственное дитя».
Хранительница открыла глаза и попыталась улыбнуться ему.
— Пора?
— Да. Просто перед тем как пойти…Если ты передумала, я пойму.
— Знаю, — улыбнулась Лиари, и правый уголок рта снова чуть приподнялся, — но я пойду до конца.
Лациф и хотел ей ответить, поблагодарить, да жалость подтянула к горлу огромный ком, и он, с трудом его проглотив, лишь кивнул головой.
— Я должна признаться, мой король, — прошептала девушка севшим голосом.
Оттого, что ее губы шевелились, раны на лице начали еще больше лопаться и кровоточить.
— Ты бы помолчала, — ужаснувшись этому зрелищу, пробормотал Лациф.
— И все же…Я хочу, чтобы вы знали… я люблю вас. Но делаю это не поэтому. Точнее, не только поэтому.
Совесть Лацифа начала стягивать петлю вокруг шеи, пытаясь то ли придушить, то ли заставить рыдать.
— Они все там… И я должна была быть с ними еще тогда. Я должна была умереть еще тогда. Но, теперь, искренне верю, что небеса сохранили мне жизнь, чтобы я смогла помочь вам, мой король! — она смотрела на него своими влюбленными зелеными глазами.
— Тогда и я должен признаться, — виновато глядел на нее Лациф. — Я знал, что тогда ты была за дверью.
— Конечно знали, — вновь попыталась улыбнуться девушка и прикрыла глаза от боли. — Но это неважно.
Лациф бережно прижал ее к себе. Он бы и хотел заплакать, да слез не лилось. Однако тяжелый вздох все же вырвался из груди.
— Не горюйте, мой король. Кто знает, может отец когда-нибудь простит мне содеянное, и мы снова встретимся.
— Я могу его заставить.
Она с трудом покачала головой:
— Пообещайте, что не станете этого делать, — Лиари коснулась своей рукой его щеки. — Осталось немного и вы, наконец, обретете покой, мой прекрасный король, — все же широко улыбнулась она. — Кошмары больше не придут к вам. Я заберу их с собой, — и ее рука медленно сползла с его щеки.
Лациф дал себе немного времени, держа девушку в своих объятиях. Собрался с духом, аккуратно укрыл измученное тело и переместился в алтарный зал. Он взглянул на статую звездного бога и только открыл рот, чтобы позвать, как перед ним появился огненный.
«Куда это ты собрался?»
— Не твое дело. А какого хрена ты тут делаешь?! Ты должен быть в Старом городе!
«Я поэтому и здесь. Три часа прошли».
— Уже? — вопрос был скорее риторический.
«Портал закрой».
— Да-да, — Лациф махнул кистью руки, словно отгоняя муху. — Все закрыл, спасибо за помощь, иди присмотри за Барги и ребятами.
«Рассказывай давай! Ты забыл, что я чую весь твой бред!»
— Да что вы сегодня все заботливые такие? — раздраженно рявкнул король, обходя Гаута и вставая перед алтарем звездного бога.
Огненный снова преградил ему дорогу и зарычал:
«Сдохнуть тебе не дам! Раз уж так обернулось, мы будем страдать вдвоем до конца наших дней! — огненная рожа улыбнулась. — Надеюсь ты рад».
— Отвали, Гаут, — Лациф отогнал его, но тот не унимался. Демон продолжал нависать над королем. — Ты же знаешь, что я тебя сделаю.
«Но сначала потратишь кучу времени и разломаешь половину замка!»
Король раздраженно фыркнул:
— Я тебя не возьму к Марсу.
«Я его не трону».
— Мне тебе на слово поверить?
«Да. Хотя, можешь и приказать».
— Сука ты, Гаут, — от души произнес Лациф и махнул рукой. — Хрен с тобой, пошли. Если что, заморожу тебя к чертовой матери.
«Напугал», — хмыкнул демон и, обратившись нитью, обвил запястье короля.
Марс стоял возле гроба своей сестры. Невесомый, ничего не представляющий из себя отголосок некогда живого создания, что почему-то остался здесь, а не исчез. Если тени Томаса и Натиэлль были почти прозрачными, то Венера была другой. По ее эфирной душе бродили алые и серебряные реки, которые то вспыхивали, то пропадали в темноте дремлющего склепа.