— Так, ладно, — Галиш вдохнул поглубже, взял себя в руки и разошелся указаниями. — Всем выстроиться в колонну по одному. Вас и ваши вещи проверят на наличие опасных предметов. Ограничители магии не позволят вам колдовать. Если еще не передумали, то по очереди все идем к министру Баллу.
В этом огороженном закутке царило неимоверное напряжение. Оно гудело в воздухе, как туго натянутая тетива на луке. Бессмертные ни на секунду не сводили глаз с Темных, а те стояли на трясущихся ногах, не имея сил сделать даже шаг.
Барги, приподнявшись из-за стола, за которым он сидел, осмотрел свою охрану, оглядел фронт работ и вздохнул.
«Ни один год прошел с момента, как он стал служить нынешнему королю, и он много всего повидал, но только не такого. Сколько старик себя помнил, а Темных не любил никто, и уж тем более, сам к себе жить не звал. Хотя, этому королю правила вообще не писаны. Живет по своим канонам и никого вокруг не слушает. Что же, — усмехнулся старик, — наверное, оно и к лучшему. Кто знает, может эти замызганные и уставшие враги будут настолько благодарны, что станут для него крепкой опорой. Хотя, возможен и совершенно иной исход, но это все проблемы короля. Лишняя головная боль на его голову».
Барги махнул рукой Галишу: «Начнем».
Темные беспрекословно подчинялись всем указаниям, который отдавал генерал. Первым в колонне был тот самый молодой лучник с почти черной кожей по имени Амикум. Он подошел к двум Бессмертным стражам, и те оглядели его с ног до головы, прощупали всего, забрали оружие и все предметы, которые посчитали опасными, сложили в огромную коробку, что стояла здесь специально для этих целей и только тогда пропустили дальше. Парень был напуган, но все же встал напротив Барги. Старик внимательно уставился на него и, хитро прищурившись, спросил своим тягучим голосом:
— Ты пришел, чтобы навредить Бессмертным?
Амикум торопливо замотал головой:
— Нет! Он сказал мы сможем ужиться, тот король сказал, они примут нас!
— Что же, — усмехнулся Барги, — раз король сказал, значит так и будет. — Он поднялся и указал рукой на портал, ведущий к замку вулкана. — Поздравляю тебя, юнец. Ты станешь одним из нас!
И Темный лучник под цепким взглядом двух великанов исчез в мутной арке перехода.
— Где он? — Верммут был в ярости. — Он ушел к Марсу?
Алекс кивнул.
— Мне надо к ним!
— Иди, — юноша был сосредоточен на другом.
— Где портал?! — осознал Эрик, что прохода к богу действительно нет.
— Он захлопнулся 29 минут назад.
— Чего? Как так? Что у них там происходит?
— Тише.
— Что?
— Ты слышишь? — сейчас Алекс был похож на гепарда, готового в любой момент выпрыгнуть из засады.
— Что слышу?
— Шелест.
— Какой? Какой шелест?
— Это арка закручивает воздух, и он шелестит.
И действительно, возле алтаря распахнулся портал. Из него вышел уставший огненный пес, и рухнул на пол, прожигая под собой мраморные полы, но Алекс не видел этого, весь мир его сосредоточился на арке перехода. Вот показался знакомый силуэт. Король вышел сам, пусть весь израненный, но живой. Алекс облегченно выдохнул и благородно распрямился, приветствуя главу, однако не успел он и слова сказать, как следом за ним вышли они: принц, королева и Венера.
— Господи, — не веря собственным глазам, прошептал Верммут. — Ты смог.
А Алекс смотрел на Томаса и не мог прийти в себя.
— Ты живой…
Глава 13
Лациф стоял на помосте, а внизу, под его ногами, расположились Темные. Они сидели каждый в своих мыслях, напуганные растерянные, голодные и грязные. Среди них были не только молодые и сильные. Среди них было множество детей, что носилось по поляне, то и дело, слушая предостережения своих родителей, которые шептали и тихо ругали их за несдержанность, снова усаживая рядом с собой. Были и старики, хотя прелесть игры в том, что старый ты или молодой, но кости не ломит и спину не тянет. Там бодрости и ловкости поменьше, да усталость наступает быстрее. Но чем меньше становилась скорость, тем больше возрастал интеллект. Мудрость, так сказать, которая воспитывала желание жить в мире и согласии с собой и другими.
Лациф устало хмыкнул и сделал шаг вперед, чтобы его стало видно. Темные тотчас подскочили на ноги. Матери прижали к себе своих детей, мужья встали чуть впереди, защищая свои семьи. Все они напряглись и вытянулись, словно струны в старой истертой виолончели, что, несмотря ни на что, все еще жаждет играть и ради этого даже готова сменить хозяина.