— Выделываются, сволочи…
— Тихо! Без лишних эмоций!
Владимир молча кивнул. Хотя он и говорил шёпотом, но мало ли… Пора отвыкать говорить по-русски…
Наконец внизу показалось огромное, по меркам Европы, озеро. Их гидросамолёт сделал круг в воздухе, заходя на посадочную полосу, отмеченную бакенами. Через мгновение по брюху заколотила волна, в стёкла окон плеснула вода. Торможение потянуло пассажиров вперёд, но ремни удержали их на своих креслах. Скорость замедлилась, затем мелькнул пирс, а вскоре лёгкий толчок пришвартовавшегося аэроплана дал понять о прибытии в пункт назначения… В салон вошли двое, пограничник и таможенник. Быстро проверили документы, и вот уже пассажиры потянулись к выходу. Владимир с безымянным сопровождающим взяли такси, и вскоре уже пили кофе в скромном купе небольшого поезда, везущего их в Цюрих…
Все вокзалы одинаковы. Везде суета, спешат люди, встречающие и отъезжающие. Свист паровозов и гомон толпы.
— Не дёргайся, ты здесь господин. Понял?
— Понял. Нас должны встретить. Наши люди. Чёрт, ну что за идиота с мной отправили?
Столяров не обиделся. Он сам толком не понимал, почему его, всего через месяц после начала учёбы вдруг отправляют неизвестно куда, не научив языку, не отработав тысячи мелочей, на которых проваливаются зубры, не один десяток лет проведшие за границей. Неужели нельзя было найти другого пилота, из своих? Зачем требовалось вербовать именно его? Да ещё таким способом? Внезапно напарник толкнул его в бок. Он остановился. Прибывал очередной поезд. Очень странный поезд… Под изогнутую крышу платформы втянулся мощный паровоз с нацистским флагом на котле. Состав состоял из множества классных вагонов, с сияющими чистотой окнами. Вот он, наконец, замер, открылись двери салонов, и оттуда хлынули люди. Владимир не верил свом глазам — пейсатые раввины, с иголочки одетые молодые и не очень господа, трещащие без умолку на всех языках мира, мамаши с выводками детей, старики, старухи… Их сопровождали затянутые в серую войсковую форму с серебряными рунами в петлицах, эсэсовцы. Они помогали донести до шикарных лимузинов, ожидающих прямо на перроне, вещи и прочую утварь.[27] Столяров не верил своим глазам: а как же истребление всех евреев? Всеобщий антисемитизм, о котором ему прожужжали все уши на политзанятиях? Или, правду говорили ему в спецшколе, что ворон ворону глаз не выклюет? Что нацизм намного гуманнее сионизма? Что деньги являются на самом деле движущей силой всех войн?..
Глава 27
Я сижу на краю люка, свесив ноги внутрь башни. Вокруг расстилается степь. Наше сборное подразделение отходит. Мы продержались до двадцати четырёх ноль-ноль, как и было приказано командованием. Теперь — нагоняем своих. По нашим сведениям, части Красной Армии держат оборону на внешнем оборонительном обводе, который начал строиться ещё в сорок первом году, вскоре после начала войны… А эта мелодия непонятно почему вертится у меня в голове. Может, потому что ритм работы мотора удивительным образом накладывается на её темп? Не знаю… Или потому, что после вечерней Сводки Информбюро её включили в концерт по просьбам воинов Красной Армии?..
А может оттого, что под это танго мы танцевали в наш последний мирный вечер? Или оттого, что в ней говорится о моих родных мурманских краях? Хотя Север — не один Мурманск. Много и других городов и посёлков за Полярным Кругом…
Достаю из нагрудного кармана фотографию, украдкой рассматриваю её. Бригитта. Где ты сейчас? Может быть, дома, в Германии, может — в России, а может, именно мой снаряд день назад оборвал твою жизнь, когда ты ехала в штабном бронетранспортёре… Лучше не думать. Мои мысли отвлекает возглас:
— Воздух!
Но к нашему всеобщему облегчению разлапистые силуэты «штук» проплывают мимо. Наверное, увидев свой броневик подумали, что это трофейный русский «панцер», не допуская, что может быть и наоборот… А идут с надрывом. Гружёные под завязку. На чьи головы упадут их бомбы? На бойцов, или на беззащитных женщин, детей, стариков? Фашисты любят бомбить мирное население. Оно же сдачи не даст, из зенитки не выстрелит. Если только пацан какой камнем запулит, из рогатки, да что толку… Насмотрелся я, как станции бомбят, колонны беженцев расстреливают… В прошлом году вообще за одиночками гонялись, а сейчас чуть легче. Бывает, что и игнорируют. Видать, ресурсы у них не бездонные, Европа — не Россия!..
…Нас окружают бойцы в синих фуражках НКВД. Но это не заградительный отряд, а арьергард 10-ой дивизии Народного Комиссариата Внутренних дел. Так называемые части прикрытия. Вначале чуть не забросали гранатами, из-за трофея. А после решили подождать, пока поближе не подойдём, а уж советский танковый комбинезон от немецкого отличается, как небо и земля. Да и шлемы тоже. Словом, догадались ребята, что свои…
Я рапортую командиру полка о выполнении боевой задачи по задержанию противника установленное время. О потерях противника особо не распространяюсь, а то не поверят. Хотя наглядное подтверждение моих слов следует в колонне. Позади моего «КВ». Впрочем, как раз состояние танка и внушает мне большие подозрения. Из выхлопных труб частенько вылетают искры, в трансмиссии странное позвякивание. Да и звук какой-то натужный. Дотянуть бы до какого-нибудь завалящего рембата! Жалко ведь танк! Ой, как жалко…
27
Сцена воссоздана по документальным кадрам из кинофильма «Тайное и явное. Цели и деяния сионистов», запрещённого и уничтоженного М.С. Горбачёвым.