– Располагайся, тебя ждет твоя комната.
Все никак не привыкну к мысли, что Хадсон вернулся. Вернулся в комнату, где он рос. С тех пор все так изменилось!
– Меня ждет комната? – Его спина напряглась, голова слегка склонилась набок.
– Да, что-то не так?
Я не знала, где еще его можно разместить. В комнате Кендры? В рабочем кабинете Даррена?
– Нет, все в порядке. – Он провел рукой по волосам, рукав футболки задрался, и я заметила вокруг правого предплечья татуировку. Но что на ней изображено – непонятно. – Просто… Ну… Я так давно там не был.
Он стал подниматься по лестнице, я хотела пойти за ним, но удержалась. Обхватив себя руками, прислонилась спиной к стене и смотрела на то, как он поднимается по ступенькам.
Хадсон никогда не отличался болтливостью. Вот его сестра – болтушка. Я даже шутила по этому поводу: все слова, которые были в доме, она забрала себе, ничего нам не оставив. Но сегодня его молчание меня пугает.
Услышав, как он закрыл дверь в комнату, я выдохнула с облегчением. Оттолкнулась от стены и пошла на кухню заваривать чай. На ногах домашние тапочки. Под моими шагами скрипят половицы. На стене тикают часы. На заднем дворе лает Боуи. Не считая этих звуков, как всегда гробовая тишина. Женщина и пес – единственные обитатели этого огромного дома в викторианском стиле.
Впервые увидев этот дом, я почувствовала, как он меня притягивает. Зовет шепотом, манит костлявым указательным пальцем. Эффект сродни гипнозу.
Я стояла на тротуаре и как заколдованная смотрела на внушительную лестницу, закрытые ставнями окна, остроконечную крышу и вспоминала бабушку. Не потому, что у нее был точно такой же дом, а потому, что она была высокого роста, величественна, и на ее фоне все остальные меркли. Этот дом производил такой же эффект.
Дома по соседству были низкие, одной высоты, с парой ступенек ведущими к небольшим крылечкам. Тот дом возвышался над ними, к огромной веранде вело множество ступеней. Только у него было свое лицо.
– Только представь, сколько тайн хранит этот дом, – прошептала я.
Слова вылетели белым паром и рассеялись в воздухе, словно сигаретный дым. Даррен молча меня обнял, и мы, окутанные холодным январским воздухом, пошли к входной двери. Кендре было всего семь, а Хадсону – пять, их мы оставили с няней.
Нашему агенту по недвижимости Яну не сразу удалось открыть замок, пришлось повозиться. С каждой секундой Даррен нервничал все больше – на лице напряглись скулы, он крепче прижал меня к себе.
Даррену казалось, что я не замечаю его состояние, не выдержав, он раздраженно вздохнул. Я понимаю: мой выбор ему не по душе. Меня это не удивляет. Он говорил, что хотел бы дом поновее: с гранитной столешницей, потолочными плинтусами и современной техникой. Но когда мы смотрели другие дома, те, которые нравились Даррену, я в них словно задыхалась. Было не по себе. Я чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег.
Я мечтала о доме с историей. Чтобы слышать биение его сердца. Его голос. По словам Яна, за десять лет этот дом повидал множество владельцев, но последние несколько месяцев пустовал. И вот мы его купили. Он нуждался в любви, заботе и ласке – это было понятно. Местами краска потрескалась и облезла, а в одной из комнат висели странные обои: фон красный, а на нем черные круги, как будто летающие головы.
– Ну и старье, – произнес Даррен.
– А я в восторге! – возразила я.
Наш агент улыбнулся. Несмотря на все споры, связанные с покупкой этого дома, я обрела в нем покой. Уют. В его стенах я стала рыбой, наконец оказавшейся в воде, и теперь спокойно могла дышать жабрами.
К тому же я всегда хотела жить ближе к центру, так что все сложилось как нельзя лучше. Я только начала петь в новой музыкальной группе «Танец сердец», и в планах были концерты в местных барах и клубах.
Лишь после переезда я прочла в газетах, что в нашем доме пятьдесят лет назад при странных обстоятельствах погибла шестилетняя Грейс Ньютон. Упала с лестницы. Смерть от кровоизлияния в мозг.
В ходе расследования установили, что произошел несчастный случай, но многие соседи и друзья семьи думали иначе. Кое-где писали, что за несколько месяцев до смерти на теле девочки видели следы побоев. Кроме того судмедэксперт отметил, что синяки и порезы были давние. Падение с лестницы тут явно ни при чем.
Почти все вокруг уверены, что в нашем доме живет призрак Грейс. Она блуждает по коридорам, играет на чердаке, гуляет по заднему дворику.
Услышав впервые эти сплетни, Даррен назвал их чепухой. Но я сразу поверила. Как только мы переехали сюда, я стала чувствовать ее присутствие. Дыхание в затылок. Движение воздуха. Иногда, когда я фотографировала детей в комнате Хадсона, после проявки на кадрах появлялись белые пятна. Я не шучу. Вот почему я думаю, что Грейс когда-то жила в комнате Хадсона.