Выломав дверь два гоблина прорвались внутрь, когда девушка нашла в себе силы и попыталась убежать в комнату, где находился погреб. Один из них, прыжком сократил расстояние и вцепился руками в ноги девушки, та громко упала на пол. Второй так же подошел к ней прижимая лезвие клинка к ее горлу. Девушка взахлеб хрипела какие-то слова, но ее уже никто не слышал. Никто, кроме меня…
Пока один гоблин держал клинок, второй яростно сорвал с нее одежду, и уже через мгновение насиловал, держа за широкие бедра. Девушка скребла ногтями пол, кусочки древесины занозами забивались под ее ногти, но эта боль была лучше, чем то, что делали с ней эти твари. Она кричала, молила о помощи, даже после того как сорвала голос, она взывала… взывала ко мне. Она не знала моего имени, поэтому кричала «Сампьян». Только одно слово срывалось с ее уст, пока гоблины получали то, что хотели. После того как один закончил, внутрь девушки, он с хрюкающим звуком уступил место второму, а сам наступил ей на голову, впечатывая лицом в пол.
Это продолжалось достаточно долго. Я сидел в погребе, судорожно стирая слезы с лица трясущимися руками, пока девушку подвергали акту насилия. «Что я мог поделать? Что я мог!? Блять, как я мог ей помочь!» Я пытался закрыть уши, тянул свои волосы и утыкался лицом в колени. Меня тошнило от собственной беспомощности.
Вскоре хлюпающие звуки прекратились, и я услышал удаляющиеся шаги, сопровождаемые двумя довольными голосами. Что-то капнуло на меня сверху. И снова. И снова. Я посмотрел на свою руку. Это была кровь. Кровь девушки, чей труп лежал прямо надо мной. Девушки, которая обладала настолько доброй натурой, чтобы взять умирающего на дороге незнакомца. Я судорожно принялся стирать кровь с руки. И не было момента, когда бы я ненавидел себя сильнее, чем сейчас.
К восходу солнца крики в деревне прекратились, и наступила пугающая и всепоглощающая тишина. И тишина эта была настолько громкой для меня, так сильно она била в уши, что я попросту не могу шевельнуться, и все так же сидел в углу погреба, пытаясь унять дрожь.
Гоблины опустошили деревню. Часть женщин забрали с собой, вероятно для выведения потомства, всех остальных перебили. И на этот раз уже никто не вывел скот на выпас. Никто не вынес продукты на прилавок у дома. Не было слышно гула домашней птицы. В этот раз утро встретили лишь окровавленные улицы.
Попытавшись взять себя в руки, я легонько приоткрыл крышку подпола, а после, не обнаружив угрозы, выполз. Ноги совсем не хотели слушаться меня и по-прежнему дрожали, да так, что я не мог ходить. Силы покинули мое тело. И нет, я не чувствовал боли от предыдущих побоев. Это была сила страха, которая была весомее любой боли.
Мертвое тело девушки лежало в неестественной позе на животе, ее горло было перерезано, а на теле смешались следы крови и гоблинского семени. Ногти на пальцах были сточены до самого основания, а под ними виднелись кусочки дерева и запекшаяся кровь. Куски разодранной одежды едва прикрывали оголенное тело, на котором виднелось множество ссадин и синяков. Меня стошнило от подобного вида, я снова расплакался, и, пытаясь не смотреть на нее, направился к двери.
На улице творился настоящий ужас. Повсюду лежали окровавленные трупы взрослых и детей. Отрезанные головы и вспоротые животы с вываливающимися оттуда кишками. Закатанные глаза и выражение предсмертной агонии и ужаса на их лицах вселяли бесконечную горечь и печаль в мое сердце. Трупный запах резко ударил в нос и меня снова вырвало, на этот раз одной лишь желчью. Я плелся, едва волоча ноги по земле, в панике оглядываясь по сторонам. Лица девушек были измазаны в гоблинской сперме, а глаза безжизненно взирали в пустоту.
Это не было похоже ни на что, доселе виданное мной, даже в фильмах или же прочитанное в книгах. Настоящая бойня. Этих людей вырезали словно скот, и никто не пришел на помощь. У них ведь даже не было никакой защиты. Вереница мыслей пульсировала в моей голове, принося болезненные ощущения, а ноги все несли меня вперед, с каждым шагом ступая все увереннее и тверже.
На окраине деревни к дереву была подвешена молодая пара с перерезанными глотками, характерный почерк гоблинов. Опустив взгляд, я прошел мимо. Мне было больно смотреть на подобное, а тошнота только усиливалась. Чувствовалось, как сознание улетучивается от меня. И вот я продолжал бездумно идти вперед, не оглядываясь, не думая, лишь сожалея.
Глава 4
Лежа в луже своей собственной крови я жадно хватал ртом воздух и старался не закрывать глаз. В последнее время страх буквально не отпускал меня из своих тисков. Не прошло и нескольких дней после инцидента с гоблинами, а я уже был при смерти. Шоковое состояние не давало рационально оценить сложившуюся ситуацию. Я оперся рукой на лежащее рядом поваленное дерево. Единственной рукой! Вторая лежала в точно такой же луже алой крови неподалеку от меня. Дышать было тяжелее с каждым вздохом, а боль, то и дело стреляла в разные участки тела. Моя левая рука болела, да именно та рука, которая была отрезана неаккуратными надрезами причиняла мне фантомные боли. Оставшаяся культя была наспех перевязана остатками моей порванной рубашки, которую я предусмотрительно носил с собой для этих целей.