Всем весом облокотившись на «балюстраду», я блаженно прикрыла глаза, погружаясь в теплые воспоминания давнего концерта, когда, еще совсем ребенком, впервые увидела представителей другой расы. Как громко хлопала, не сводя блестящих глаз с кланяющихся артистов, а отец безапелляционно уводил меня подальше от сцены, утверждая, что общение с нелюдьми к хорошему не приведет...
Песня была длинной, монотонной и настолько заунывной, что я, кажется, задремала прямо возле сцены. Разбудили меня бурные овации, я резко дёрнулась и со всего размаха заехала головой о чей-то некстати выставленный локоть.
– Не сильно ушиблись? – с искренним участием прозвучало над ухом.
– Жить буду, – буркнула в ответ, украдкой потирая ушибленный лоб. Ну вот, последние мозги выбила.
– Прекрасно, значит, можно не извиняться?
Я возмутилась и развернулась в сторону говорившего, столкнувшись с задорным взглядом поблескивающих чёрных глаз. Таких знакомых, будто не десять лет назад имела возможность видеть их издали во время короткого выступления. И я впервые смотрела на него так близко, в прошлый раз отец строго-настрого запретил приближаться. Почему, интересно?
А он совсем не изменился. Всё та же щегольская, но чуждая его лицу узкая бородка с аккуратной щёточкой усов. Медово-золотые волосы забраны в тугой хвост на затылке, успевший растрепаться от долгого позёрства перед эльфийкой, и пара прядок элегантно, будто так и задумано, спускалась на загорелое лицо.
Он чуть сузил глаза, будто припоминая. Не вспомнит, конечно. С тем количеством гастролей, которые они проводят регулярно, выловить необходимый момент, где мелькала моя невыразительная физиономия, весьма и весьма проблематично. Тем более я, в отличие от него, за десять лет изменилась, и немало.
– Келлан, – представился бард, протягивая руку для пожатия.
Я нос воротить не стала, пожала. Ладонь у него оказалась неожиданно прохладной, но твёрдой, уверенной.
– Мита.
– Такой скучный концерт, что вы заснули? – голова чуть склонилась к плечу, а тёмные глаза изучали меня с живейшим интересом всю, от лохматой макушки до подошв новеньких эльфийских сапог.
– День тяжелый.
– Тогда зачем пошли на Логику? – кивок на прикрепленный к воротнику куртки значок. Вот бездна, забыла снять ученическую бляху Тамлин. Но как ему объяснить? Да и надо ли?
– Люблю решать проблемы, кажущиеся нерешаемыми.
– Да, а... – начал Келлан, но его нагло перебили – группа адептов с противоположной стороны «балюстрады» экспериментировала с телекинезом, перемещая глиняные цветочные кадки.
Первый курс, первое практическое домашнее задание – как же давно это было. У меня самая элементарная магия начала получаться лишь к середине осени, а эти прямо самородки – в первый учебный день уже играючи жонглируют снарядами. Но не успела я как следует возгордиться талантливой молодежью, как один из студентов переборщил, вложив в заклинание слишком много энергии, и горшок с геранью, потеряв управление, на бешеной скорости просвистел через половину зала. Он мог разбиться о стену, вылететь в окно, обессиленно рухнуть на полпути, но в итоге заехал точнёхонько в переносицу белокурой солистке знаменитого квартета, скромно отошедшей в уголок сцены в перерыве между песнями.
Я сдавленно охнула. Зал замер. Только провинившийся адепт пытался тихонько смыться с места будущих военных действий, но не успел – перед ним из ниоткуда возник Ректор. Соткался прямо из воздуха, как призрак, внезапно обретший плоть. Я не почувствовала ни малейшего колебания магического фона. Высший Магистр, чтоб его.
– Уходим, – я схватила певца за руку и уверенно потащила к выходу.
– Куда? – только и спросил мужчина. Упираться он и не думал, слишком ошалел от моей поспешности – вроде только познакомились, обменялись именами, а уже куда-то сбегаем вдвоём.
– В столовую, за льдом, – сжалившись над бардом, наверняка напридумывавшем себе несуразностей, пояснила я четыре лестничных пролета спустя. – Или твоя подружка будет рада щеголять распухшим носом?