– Я принес Вам халат и… Ли-Синг принесет Вам завтрак.
– Спасибо за беспокойство, сэр, но я…– «совсем не голодна» только хотела добавить Лили, пытаясь создать образ нимфы, которая маковой росинки в рот не берет, как желудок издал не вполне светское урчание.
Уорд улыбнулся и произнес:
– До встречи, поужинаем около шести.
– Святая Лючия, спасибо-спасибо-спасибо!!! – неистово зашептала Лили, сложив руки домиком, и не в силах погасить улыбку, после того, как причина радости вышла за дверь.
Вскочив с кровати, она накинула халат, который оказался огромным шелковым черным кимоно на алой подкладке, принадлежащим, видимо, самому хозяину. Казалось, что халат пахнет им, но шелк хранил лишь слабый запах одеколона. Уордом пахла сама Лили, хотя она тщательно помылась перед сном. Запах мужчины словно въелся в кожу. Понюхаешь руку – ничем не пахнет, а запах здесь. Лили еще раз сходила в ванную, помыла мылом руки и лицо. Все манипуляции оказались бесполезными.
Ли-Синг не заставил себя ждать и принес тосты, сыр, кофе и какой-то пудинг. Он поставил поднос, поклонился и уже на выходе, как показалось Лили, улыбнулся. Ее словно встряхнули. «Что это была за улыбка? Какого черта он себе позволяет? Думает, я аферистка или пронырливая шлюха?» – от злости Лили даже позабыла о завтраке.
Уставившись в окно, девушка придалась размышлениям. Сейчас еще слишком рано вообще о чем-то подобном думать. Обсудить «произошедшее ночью» – это далеко не то же самое, что «оставайся и живи тут». Если ее попросят, наплевать, что о ней думает этот китаец, хозяин или сам президент (хотя далеко не факт, что хоть кто-то из них будет о ней думать). Если предложат остаться – надо будет определится с ролью и строго придерживаться намеченного образа, не раскатывать губу, но и не снижать планку, а то ведь лишишься спокойствия, сна, аппетита, и тогда зачем вообще все это.
– Святая Лючия, на тебя вся надежда, – завершила свои тревожные размышления Лили и, позавтракав, в очередной раз сменила кровать на ванну. Добавляя горячую воду, она провалялась там часа два, сменив, как это с нею часто бывало, размышления о туманном будущем на сугубо практические вопросы настоящего. Последние были обращены к убогому коричневому платью, которое, мало того что будет отвратительно колоться без рубашки, но в основном никак не тянет на туалет для ужина с миллионером.
Но по выходу из ванны Лили тут же забыла о нем, потому что ее ожидал сюрприз: на застеленной кровати стояли несколько больших, обтянутых ярко-синим бархатом, коробок с золотыми вензелями на крышках. Совершенно ошарашенная, Лили открыла первую коробку, попавшуюся ей под руку. Та доверху была забита нижним бельем – шелковые чулки, панталоны, сорочка, нежно-розовый корсет с кружевной отделкой и, о господи, подушечка для турнюра.
Войдя в раж и все еще не в состоянии оценить, что конкретно произошло, Лили открыла самую большую коробку. Там лежало платье из бледно-серого, с жемчужным отливом шелка и нежных кружев. Никаких пуфов, жестких воротников, огромных драпировок… Свободный лиф с тончайшей вышивкой, ниспадающие рукава, треугольный вырез, должно быть открывающий ключицы, замысловатая юбка, напоминающая цветочный бутон – фасон говорил о том, что изготовил платье экстрамодный европейский модельер, давно игнорировавший устои недавно ушедшего века.
– Зачем же тогда нужна эта дурацкая подушка, если турнюра тут не предусмотрено? – была первая мысль, прорвавшаяся сквозь мглу восторженного удивления.
Тем временем руки просились к следующему волшебному ларцу. Там Лили обнаружила еще один, на сей раз вечерний, шедевр портновского искусства. Сочетание черного бархата и графитового шелка, богатая отделка лифа паетками и бисером, глубокое декольте, узкая юбка в пол с легким шлейфом, изысканные кружева, прикрывавшие плечи… Платье поразило Лили, насколько еще это было возможно. Двинувшись дальше, в коробке поменьше, Лили нашла серые замшевые туфли, закрывающие ногу до лодыжки, отделанные атласными пуговицами, на небольшом каблуке. Последними были обнаружены открытые черные бархатные туфельки на каблуке повыше.
Коробки закончились. Лили начала приходить в себя. Примерив черные туфли, которые оказались чуть-чуть велики, Лили подумала, что для таких восхитительных вещей несоответствие размеру – сущая ерунда. Платья сели хорошо, но явно не так как задумывалось, ведь Лили пренебрегла не только подушечкой и панталонами, но и корсетом. Это изобретение инквизиторов она ненавидела всю жизнь, хотя мать пыталась навязать ей свои выношенные «птичьи клетки»: до замужества Лили причисляла себя к низшим слоям общества, которые в корсетах не нуждались; в Джуно этой деталью дамского туалета даже проститутки не пользовались, а ей было и вовсе не до того. В Сан-Франциско к новомодному отсутствию корсета относились настороженно, но в основном терпеливо.