В отличие от германской комиссии по перемирию в Висбадене итальянская комиссия не реквизировала этот отель, и он до сих пор был заполнен обычной публикой, что делало нашу жизнь более интересной. Итальянские офицеры проживали в отеле со своими женами. Германская делегация пользовалась такими же привилегиями размещения в нем, какие были предоставлены итальянской делегации в Висбадене. Однако П. долгое время не удавалось отправиться в столь дальнюю поездку, поскольку, подобно тысячам других немцев, желающих путешествовать, она не могла получить разрешение от партийных чиновников. Ей никак было не доказать, что ее поездка будет «способствовать продвижению национал-социалистических идей в умы других народов». Тем не менее, благодаря вмешательству Высшего командования сухопутных войск осенью 1940 года она приехала ко мне.
Отношение итальянских генералов и политических деятелей к своему германскому союзнику, несомненно, претерпело изменение за период между временем предвоенным и нынешним, когда кампания во Франции завершилась. Перед войной Италия ощущала себя «на коне». Успешная война в Абиссинии в 1935-1936 годах повысила мнение итальянцев о себе. Эта победа была хорошо подготовлена и сопровождалась лишь незначительными потерями. Кампания не стала настоящим экзаменом для итальянской армии, так как противник был слишком слаб.
Недостатки итальянских вооруженных сил не укрылись от внимания нашей военной миссии в 1938 году. У них не было современных эффективных танков, а следовательно, они не были оснащены для ведения войны в современных условиях. Поэтому итальянское правительство стремилось избежать войны и внушало эту мысль своему германскому партнеру. Различие между двумя нашими позициями определялось тем, что граф Чиано[13], зять Муссолини, больше всех ратовал за мир. Подобным же образом действовал и Генеральный штаб во главе с Бадольо, но только по той причине, что знал слабые места своей армии. Надежные люди говорили, что фашистский режим даже пренебрегал вооружением, потому что стремился поддерживать свою популярность, ставя на первое место социальные реформы. Люди сведущие сожалели о завоевании Абиссинии, вызвавшем вражду между Италией и Великобританией и внушившем неискушенным массам мысль об итальянской военной мощи.
Независимо от критического отношения к внешней политике Муссолини, итальянский Генеральный штаб с подозрением смотрел на гитлеровские успехи в Польше, его давно беспокоила перспектива оказаться втянутым в этот конфликт. Но если бы Италия уклонилась от войны, ей оставалось бы рассчитывать на отношение своего партнера как к второстепенной державе.
Те, кто выступал за сдержанность, какое-то время одерживали верх. Италия сохранила нейтралитет в войне с Польшей. Когда я приехал в Турин, в позиции нашего итальянского партнера просматривалось два различных аспекта. Масса несведущих были в восторге от германского успеха во Франции и одобряли своих фашистских лидеров за то, что в данном случае они оказались «на правильной стороне», то есть на стороне победителей. В Италии, как и в Германии, в армии и МИДе было некоторое число недальновидных приверженцев партии, презиравших скептицизм, как признак слабости и недостаточной уверенности в превосходстве тоталитарных систем. Именно такие люди вместе с партией подтолкнули вступление в войну. Немцы в миссии не могли, естественно, открыто обсуждать подобные вопросы с другими. Но они видели ту пропасть, которая даже в Италии разделяла легковерных оптимистов и специалистов в военной области, судивших об обстановке более серьезно. Любого, кто недостаточно возносил хвалу германской армии, называли скептиком. Таковыми считались глава итальянской комиссии по перемирию генерал Пинтор и его начальник штаба граф Джели.
Благодаря генералу Генриху фон Штюльпнагелю, возглавлявшему германскую комиссию по перемирию, меня назначили руководителем миссии. К счастью, этот высокоодаренный человек и его компетентный начальник штаба полковник Беме правильно оценивали наши объективные доклады об обстановке. Эти доклады составлялись абсолютно независимо от нашего посольства в Риме.
Однако генерал фон Штюльпнагель понимал, что не должен получать от нашей миссии связи «политический репортаж», поскольку ему казалось, что это функция посла. Вероятно, германское министерство иностранных дел, имевшее своего представителя в комиссии по перемирию, дало ему указания на этот счет. Очень скоро стало ясно, что «неполитический» доклад по такому политическому вопросу невозможен. Комиссия в Висбадене выражала признательность за все присылаемые нами сообщения и сама решала, какую их часть пересылать в ОКБ, которому она подчинялась.
Поначалу я раз в месяц посещал наше посольство в Риме, позднее поддерживал связь в основном с военным атташе генералом фон Ринтеленом и время от времени с другими сотрудниками посольства. Таким образом, за двухлетний период я имел возможность быть свидетелем исторических событий огромной важности.
УПАДОК «ОСИ»
Пришествие Гитлера и национал-социализма стало началом конца фашизма Муссолини. Масса людей в обеих странах, очевидно, считали иначе. Две тоталитарные системы казались им тесно связанными, их победы должны были привести к новому мировому порядку. Однако за кулисами происходил развал «Оси». Италия оказалась замешанной в победе национал-социализма, и ей было поздно отступать. Процесс упадка проявлялся на трех различных уровнях: разгром обеих стран на театрах войны, растущее влияние партии на государство и усиливающаяся зависимость Муссолини от Гитлера.
Вопреки совету своих военных специалистов Муссолини согласился с тем, что нашептали ему члены фашистской партии, и отверг имевшуюся возможность сохранить нейтралитет во время Французской кампании. А ведь именно итальянское правительство постаралось удержать Гитлера от вступления в войну с Польшей.
Против политики войны был не только Генеральный штаб, но и король, и наиболее дальновидные фашисты. Вскоре после моего прибытия в Турин один старший итальянский офицер свозил меня посмотреть на бои с французами в Альпах, где я просто пришел в восторг от того, насколько приспособлена итальянская армия к боевым действиям в горах. И все же не стоило говорить об «успехах», ибо едва ли они были впечатляющими в течение этих нескольких дней противостояния. Французы капитулировали, поскольку немцы уже обошли их с тыла. Наиболее ответственные военные отнеслись к этому как к потере престижа. Позднее события подтвердили обоснованность предупреждений Генштаба о том, что Италия недостаточно вооружена для ведения большой войны.
И все-таки победа Германии затмевала все остальное. Народ предвкушал нападение на Англию и ее поражение. А итальянская пресса начала шумно требовать, чтобы Корсика, Тунис, Джибути и даже Ницца стали итальянскими. Итальянская комиссия по перемирию должна была наблюдать за сложной обстановкой в средиземноморской части, в то время как германская комиссия занималась метрополией – Францией.
Престиж Италии, потерянный во Франции, был восстановлен завоеванием Британского Сомали. Но коммуникации с Абиссинией можно было сохранить только в том случае, если бы итальянский флот господствовал на Средиземном море и если бы пал Египет. Поэтому войска получили приказ начать наступление из Ливии на Суэцкий канал. Вскоре это наступление было остановлено, что повлекло за собой новые разочарования.
Осенью 1940 года Италия без предварительной договоренности с Германией напала на Грецию и потерпела там серьезное поражение. Когда в конце года началось отступление под натиском англичан в Египте, итальянцы обратились за помощью к немцам. Это стало для них концом самостоятельного ведения войны.
Неспособность стран с тоталитарным режимом координировать свои военные планы точно отражает характерные пороки действующих в них режимов. Обычно общая база для планирования требует, чтобы более слабый партнер прислушивался к более сильному, а сильный уважал слабого. Национальные цели войны должны подчиниться общим целям, чего можно достичь только совместными усилиями генеральных штабов, что, в свою очередь, требует демократического подхода к высшему стратегическому планированию. Однако такой метод несовместим с самой природой тоталитарных государств. В результате попытка Италии вести свою собственную войну по-своему привела к постепенной утрате ее независимости. Гитлер вынужден был прийти ей на помощь в Африке и против своего желания исправлять ситуацию на Балканах. Это оказалось тяжким грузом для его собственной военной политики, которая в то время уже готовила народ к нападению на Россию.