Он всячески поддерживал мой интерес к своей персоне и не позволял мне сорваться с его крючка, проявляя поистине чудеса психоанализа. Кроме рабочих встреч и телефонных звонков по служебным вопросам, он ежедневно звонил мне по вечерам, чтобы поболтать за жизнь, а если по какой-то причине не мог позвонить, то писал электронные письма. И я ждала его звонков. Вечером, после работы, я не торопилась возвращаться домой, потому что знала, что в квартире под неусыпным оком ревнивого мужа и бдительной свекрови я не смогу поговорить с этим парнем. И я специально некоторое время гуляла вокруг дома, ожидая телефонного звонка. И когда он, наконец, раздавался, я ещё целый час бродила по окрестным дворам, чтобы всласть наговориться с парнем, который мне так сильно нравился. Я не хотела замечать неправильность нашего общения и однобокость отношений, ведь, по большому счёту, это я постоянно оказывала ему какие-то услуги, но получала в ответ лишь болтовню по телефону.
Даже когда я замечала огрехи в его поведении, я не воспринимала их всерьёз, продолжая смотреть на этого парня своими восхищёнными глазами. Так, например, он бравировал тем, что выигрывает судебные дела, вводя суд в заблуждение. Он говорил мне:
– Теперь у меня есть судебные прецеденты с двумя абсолютно противоположными позициями, и когда мне будет нужно повернуть дело в одну сторону, я буду использовать один прецедент, а когда в другую – другой.
– Но это же неэтично! – возражала я ему. – Нельзя выигрывать дела, откровенно обманывая судей! Ведь ты же создаёшь порочную правоприменительную практику, влекущую за собой появление спорных прецедентов, из-за которых начнутся проблемы очень у многих судов и организаций! Ты подумал об этом?
– Главное, что я выиграл все эти дела. А каким способом мне удалось это сделать, совершенно неважно, – невозмутимо отвечал он.
– Может быть, для твоих руководителей это и не важно, но это будет важно для тех людей, которые пострадают от твоего обмана! – не отставала я, но он тут же менял тему разговора на более приятную, и уже через секунду я переставала думать о непорядочном поведении своего собеседника.
Курьёз этой ситуации состоял в том, что однажды я столкнулась с абсолютно такой же позицией, когда юрист из Коломенского ОВО выиграл судебный спор путём откровенного обмана судьи, выставив виновной стороной ГУВД Московской области. И меня направили в Коломну, чтобы я разобралась с ситуацией и сделала внушение юридической службе Коломенского ОВО и его руководству. И что вы думаете? Тогдашний начальник Коломенского ОВО заявил, что доволен работой своего юриста и даже выписал ему (а точнее, ей) премию за хорошую работу.
– Что сказал мой юрист в суде не играет никакой роли, – говорил он мне. –Главное, что дело было выиграно!
Мне так и не удалось достучаться ни до этого начальника, ни до его юристов.
И знаете, что самое интересное в этой истории? То, что тот парень, о котором я сейчас веду речь, тоже из Коломны. Окончил Коломенский университет. Может, именно там их учат двуличничать и быть неразборчивыми в средствах? Не знаю. Но факт остаётся фактом. Несколько выпускников юридического факультета Коломенского университета без зазрений совести используют обман как средство для достижения желаемого результата.
К примеру, выпускники МГЮА, в котором учлась я, себе такого не позволяют.
Да, в интересах клиентов и организаций, которые мне приходилось представлять в суде, я тоже порой умалчивала о некоторых фактах. Но когда судья прямо спрашивал меня о чём-либо, я всегда отвечала только правду, даже если от этих сведений клиент что-то терял. Но поскольку перед каждым судебным процессом я подробно оговариваю со своим работодателем либо с клиентом все свои вероятные шаги и получаю добро даже на частичный отказ от иска либо на частичное признание предъявленных требований в зависимости от того, на какой стороне мне приходится выступать, то во всех случаях моя совесть чиста. И в связи с этим в судебных решениях по моим делам все изложенные факты соответствуют действительности.
Однако не только нечистоплотность в профессиональном смысле смущала меня в парне, о котором я сейчас рассказываю. Сильнее, чем обман в зале суда, меня задевала его склонность к предательству.