Глава 12
Кораблю предстояло идти четверо суток. Ни свет Ни заря, а после и Женька пообвыклись уже с тем, что погода в это знойное январское время не перестанет радовать своими проливными дождями и штормами. Пока ещё ни за один день не случилось такого, чтобы солнце светило постоянно, с утра и до вечера, лишь, быть может, уходя на перерыв на обед. Хороша сила полуденного сна, и я буду возвращаться к этому снова и снова. Как не надоест человеку смотреть на снег после первого зимнего снегопада, так и я, пожалуй, уже всегда, приходя домой буду неизменно ложиться спать на часок.
***
Существует в жизни определенная истина. И она достижима. Как Луисиан сейчас был по дороге в Москву, до чертиков наплевав на то, что остался без талисмана, так и Дионисий вдруг озарил самого себя неожиданным Солнцем: "А собственно говоря, зачем это мне бежать за чудиком на край света и отдавать ему его дурацкий талисман? Скорее, пусть это послужит ему хорошим уроком на будущее. Быть может, тогда он наконец повзрослеет и перестанет связывать всю свою жизнь с талисманом.." У вас, дороиге читатели, наверное возникнет вопрос: "Куда это там намылился Луисиан?" Тем более, что все мы с вами вобщем-то и забыли, что сущетсвуют помимо наших основных героев ещё и второстепенные, уже точно забыли то место, где мы с вами оставили Луисиана. Но ончеловек пробивной, и, несмотря на свои немного странные ценности жизни, имеет одно правило: постоянно улучшаться. Вот как если бы вы работали дворником и понимали: повышение оклада уже всё равно не грозит, максимум-отправят в какие-нибудь более благополучное по светским меркам место, где, впрочем, мусора бывает ещё больше этого, но всё равно под конец рабочего дня видели кучу мусора у подъезда и бережно её убирали. То есть, Луисиан понимал, что смысл жизни во многом находится именно в работе. И именно когда человек начинает испытывать грусть, легкую тоску, или просто то невесомое состояние, когда хочется повесится в лучах собственного бесславия, то это лишь означает, что, продолжая делать всё прежнее чуть больше, чем до степени, когда из груди отчаянно вырвется полный истощения крик: «Не могу", всё наладится. Больше того, человек просто станет счастлив.
А Луисиану, в тот день, когад мы его оставили, было довольно плохо. Чего стоит только тот факт, что он напрочь запутался в себе и при вопросе: «Что ты любишь больше: право или лево» начинал уже думать над самим вопросом, прежде чем четко понимал, что стоит думать скорее над его целесообразностью. Но большинству поступков, что мы совершили в жизни, уже не суждено будет вернуться. И, похоже, в этом и есть наслаждение. А потому на вопрос: «Что ты любишь больше: право или лево?», Луисиан в этот раз ответил тому мелкому торговцу чем-то непонятным, крошечным и просто ярмарочным, что скорее любит, когда, куда бы ты ни пошел-направо ли, налево, всё равно придешь ровно к своей поставленной цели и жизнь с тобой сделает такой замкнутый круг, что… Ну что ты как бы попадешь по спиральному серпантину на вершину горы и оттуда увидишь её подножие. Ровно на том же самом месте, где ты стоишь и сейчас, но, пожалуй, тысяч на пять метров выше. Если вообще увидишь. Но при таком желании уивидеть возможно всё. Торговец, как это бы сделал любой человек, услышавший подобную ересь на парижском базаре, но желающий всё же продать товар, ответил не менее скрытным и завораживающим тоном: «Не поплыви, друже, против течения. Оно, конечно, хорошо, когда ты работаешь, пока все вокруг плачут, но плохо, ой, будет плохо тому, кто станет лечить твоё заштопанное сердце. Иди лучше знаешь куда. Иди в Кари-ибы.» Луисиан подумал: «Они, что, сговорились тут все что ли?»