Глава 14, Алькаид
Чем бы дитя-природа не тешилось, лишь бы погода не была уж слишком опасная. По мере того, как добирались до Бермудов, пережили столько штормов, сколько, казалось, ещё ни одному человеку в жизни за раз не удалось пережить. И если на борт этого потрепанного, и всё ещё видавшего и не такое корабля заезжали на новеньком, еще непонятно-не бракованном ли Рейндж-Ровере, то выезжали уже точно на матером, загорелом и немного грязноватом джипе-первооткрывателе. Бермудские острова одновременно и славятся, и не славятся своими окрестностями. Наверное, это последнее место для людей, которые выбирают спокойный и комфортный отдых. Но только не для Ни свет Ни зари с её братом. Уж если выбрали приключения, да тем более-ехать до Антарктиды, так значит-нечего отступать перед трудностями. Так человек, решивший не спать всю ночь, с пренебрежением смотрит на сильный позыв ко сну в девять вечера. А впрочем-на Бермудах и правда было, на что посмотреть. Начнем хотя бы с того, что представляют из себя эти Бермуды. На самом деле, Ни свет Ни заря и Женька тоже толком этого не знали, возможно только поэтому они так резво и так бесстрашно добрались на полупустом пароме в пункт назначения. А посмотреть здесь было и правда есть на что. Чего стоят только те ручные акулы у пристани, которые принадлежат какому-то бойкому местному мальчишке и которые, как выясняется позже, расположены на пристани только для того, чтобы порадовать вновьприбывших колоритом местной флоры и фауны! Да. Вот так вот. Неожиданно и просто. Наивно бы было думать, что корабль, который заказал Женька для Ни свет Ни зари, вместе с его хозяином, живущим на Бермудах, действительно окажется на Бермудах. Что ж, не мудрено, что хозяин, который, впрочем, уже взял предоплату с Женьки за столь дорогостоящую экскурсию, забыл приехать из Исландии. Дело в том, что желающих прокатиться до Антарктиды и обратно сейчас было мало, ибо не сезон, и морячок, чтобы не обанкротиться, держал ещё обезьянью ферму в Аргентине и маленький коттэджный поселок в Исландии. И вот сейчас он находился в Исландии, обещаясь прибыть дня через два, как только объявят летную погоду. Похоже, сейчас над всей атлантикой бушевала стихия. Она была похожа на душу крабика, который вышел сейчас из воды на белопесчаный пляж, чтобы пойти и разведать новую жизнь, и разволновался от увиденного и ещё предстоящего, так, что буквально затмил себе солнце клешнями от волнения. На такого крабика были похожи и Ни свет Ни заря с Женькой, впервые выбравшиеся столь далеко и увидевшие друг друга полностью загоревшими. Они сидели сейчас на берегу только-только переставшего штормить океана, оставив машину где-то позади, на портовой парковке, как вещь, которая здесь хоть и пригодится, но ещё не сейчас, и, разговаривая о чём-то и думая каждый одновременно о чём-то своем, глядели на запад. Где-то там, позади, остался и Иркутск с его морозными мандариновыми зимами, где-то там остался и гламурный Париж, казалось, с каждым порывом ветра всё больше и больше надувавший свои толстые губки, там осталось и всё-всё-всё, что когда-либо в жизни могло сдерживать свободного по своей природе человека. Даже самые любимые туфли Ни свет Ни зари, а ещё её манера одеваться, говорить и мыслить-остались там.
***
Они чувствовали уверенность в завтрашнем дне и неуверенность в прошлом. Они гадали сейчас: как будет развиваться дальше их поездка. Но таково главное правило жизни, и героям, в общем-то, совсем не нужно было переживать-после долгого застоя, безусловно, настанет сильный скачок. Так было всегда. Потеряв власть над силой, обезьяны обрели разум. Так и Ни свет Ни заря с Женькой, потеряв власть над самими собой, не в силах больше управлять поступками и не имея планов, текли к правильным берегам по наитию жизни. Сейчас, обретя, наконец, твердую почву под ногами, и уйдя достаточно далеко от всех своих старых проблем, они могли здраво мыслить. Могли планировать, применять, варьировать, чертить планы на песке, и пугать, а потом как-то гладить и так уже испуганного крабика, подражая пернатым попугаям и купаясь время от времени. Так бывает в любой жизни: если хочешь что-нибудь потерять-полюби. Если хочешь развиться-сдай планку. Возможно, это оттого, что лишь тяжелые условия, страдание, помогают нам развиваться. Ведь, как известно, сытый художник-плохой художник. Так значит, крепостное право сулит нам лишь полное процветание сил. Да, возможно медленное, медленнее, чем в других странах, но зато и более обишрное и фундаментальное, ведь лучше месяц потратить на постановку плана, чем забежать вперед и сделать не то, что нужно.