И кузен Ти обхватил ладонями щёки Салли и прижался к её губам губами своими. Закончив поцелуй, встал, учтиво поклонился и развёл руками.
— Ну... видите, как всё просто? А вы прямо заладили, никогда, никогда. Делов-то секунд на пять. И если вам интересно, губы у вас слаще яблочного варенья, и мне будет очень приятно вспоминать этот поцелуй. Я много с кем целовался — мне есть с чем сравнивать.
И ни сказав больше ни слова, кузен Ти оставил ошарашенную Салли и её брата. Следом из палаты выбежал Герт.
— Фигура у неё потрясающая! — вдруг заметил бывший стражник.
— Фейли бы это не понравилось, — открыл очевидное бывший студент.
— Эй, Герт! — вдруг окликнули одного из них.
Герт повернулся и застыл. Перед ним стоял с повязкой на груди его отец.
— Ти... давай... встретимся у главной башни через пару часов... мне... надо здесь кое с кем поговорить.
* * *
Виклор Волк выглядел на удивление счастливым для человека, у которого ещё не зажили все раны. Утром его навещал Брык Хохотун. Зашла речь и о Хмаи. Хохотун сказал, что он не желает даже слышать больше об этой женщине.
Поэтому вечером жену Меченосца отвлекли от общения с сыном (Блич вылечил своей тенью ещё немного Бешенства, и мальчик освоил несколько новых слов) звуки виолы. Выглянув в окно, она видела играющего Валли Хромоножку, а рядом Виклора Волка на костылях. Волк пел любовную песню, хотя, скорее это было больше воем, чем пением, но воем удивительно приятным.
Закончив, влюблённый разбойник отдал деньги музыканту и свистнул из кустов Секретаря, чтоб помог покинуть двор.
Хмаи знала, что это первая и последняя серенада. Волк не романтик, готовый довольствоваться взглядом и вздохами. Он зверь. Благородный и честный, но всё равно зверь. Его душа не может существовать автономно телу. Во второй раз он придёт или взять её, просто, без дальнейших ухаживаний, или получить отказ и уйти. Навсегда. Без шанса вернуть назад.
И Хмаи, в лесу мечтавшая стать с Волком одной парой, теперь страшилась его нового появления. Женщине не хотела отказываться от того, в кого влюбилась с первого взгляда, но и принять волчью страсть уже так просто она не могла.
Опытная следопытка, как бы Олэ ни маскировал свои визиты, каждый раз узнавала о них. Муж приходил раз десять за эти четыре дня. Он сидел возле кровати Морэ, возле её кровати, подсматривал за их с сыном прогулками.
Вернувшись в лазарет, Виклор блаженно растянулся на кровати. Его явно больше не волновало, что он лечится у стражников и «это неправедно».
Ракка всё свободное время посвящал сиденью на подоконнике и слушанью птиц. Уже появилась решётка, а во дворе охранники — верный признак того, что ещё неделя-две, и последний атаман сменит больницу на тюрьму.
И, чувствовалось, эта мысль не даёт Ракке покоя.
— Влюбился? — спросил он, не оборачиваясь, у Волка.
— Возможно, — уклончиво ответил Волк.
А потом засмеялся. Ракка повернул голову, долго смотрел на него, пьяного от счастья, что-то обдумывал, и вдруг потребовал к себе начальника Ока.
Когда прибыл Найрус, Ракка спросил, есть ли шанс избежать виселицы. Найрус честно ответил, что нет, даже с хорошим защитником.
— Пойми... на тебе висит столько преступлений... Ты последний из атаманов.
— А если вы, Найрус, просто посмотрите сквозь пальцы на... предположим, я сбежал, а вы не углядели? Я даю вам слово, что ненавижу каждый день моих семи лет в ночной армии. Клятва каторжанина, я ощущаю себя новым человеком.
Найрус чувствовал, что слышит правду, но не имел право, как новый охранитель города рисковать его безопасностью.
— Ракка, нет. Пойми меня. Ты это говоришь сейчас, может, и сам в это веришь. А что будет потом? Когда эйфория, что выжил после таких ран, пройдёт. Ты точно не возьмёшься за старое? Не начнёшь войну за восстановление атаманств? Где гарантии, юноша?
— Есть гарантии. Зовите татуировщика.
— Атаманам не колют Раскаяние. Я, хоть и недавно в страже, и то знаю. И под пыткой мы не найдём татуировщика, согласного тебя раскаять.
— Я сказал «зовите». Не Раскаяние, другой знак.
Когда Волк узнал, что хочет себе наколоть под глазом Ракка, то захотел его убить.
— Я тебе не позволю, Безбородый! Лучше смерть, пойми! Найрус, не соглашайтесь на его условия. Он сошёл с ума!
С большим трудом несколько стражников вернули короля Волка на кровать. Найрус, когда ему объяснили смысл татуировки, тоже засомневался, уцелел ли рассудок у последнего атамана. Но Ракка говорил спокойно и взвешенно.