Герт упрямо помотал головой.
— Лично мне ты ничего не доказал. Блейрон моя родина. И сейчас на ней враг. Опасный и жестокий враг — ландскнехты уже вырезали всё население в нескольких деревнях. И я буду бить этого врага, не дожидаясь помощи короля.
— Да кто против-то? Благослови тебя Свет на битву! У меня у самого в пригородах Ярн-Геронда куча родни. Но только, повторяю, главный враг внутри страны. И ты даже не знаешь, кто он. И я не знаю. Я вижу какие-то его ходы, но не понимаю, кто именно сидит за доской и передвигает фигуры. Но, думаю, очень скоро это выяснится. И знаете... кем бы ни был таинственный главный игрок, я уже заранее боюсь его. Со всеми своими колдовскими способностями.
Тенир положил руку Герту на плечо и гордо сказал:
— Самые страшные люди в герцогстве были атаманы. Они мертвы. И убил их мой лучший друг и будущий родственник.
Хойт покачал головой.
— Я уважаю подвиг Герта, но, Ти, я бы предпочёл иметь дело с атаманами, чем с тем, кто стоит за всем, что сейчас происходит в Блейроне... если не за всем, то за очень многим. У атаманов были свои слабости — деньги и молоденькие девочки. У него слабостей нет. Атаманы были не дураки, но у вас же получилось их обмануть? Его обмануть невозможно, за всем этим чувствуется какой-то инфернально изобретательный ум. И, наконец, атаманы с уважением относились друг к другу, в них был силён дух товарищества. Игрок, который скоро выйдет из тени, я уверен, не знает привязанностей вообще. Он просто не умеет любить и дружить. Нет, ребятки. Даю гарантию, главное чудовище всей этой истории ещё не расправило крылья и не показалось на сцене. Мы все, несчастные блейронцы, чувствуем его зловещее дыхание, когда происходит что-то подобное смерти коннетабля, слышим клацанье его зубов, но бесполезно вертеть головой — чудовище надёжно прячется, возможно, где-то за кулисами, а, возможно, под маской хорошего человека. Но близится час, когда все маски будут сброшены, а кулисы распахнутся... и тогда... тогда вы узрите его. Мы все, блейронцы, узрим его. И поймём....
Хойт сглотнул ком, и друзья поняли, что он на самом деле боится того, чьё существование вывел логически, но не осмелился копать глубже.
— Поймём, что есть в мире люди... в сто раз страшнее Девяти атаманов!