— Он совсем не боится, — шепнул старик самому, как он считал, башковитому из товарищей, Барею Бороде. — Он или безумец или боец, которому нет равных.
— Да хоть и первое и второе вместе. Нас восемь против одного, — не разделил его опасений Борода.
— Бережёного Свет бережёт, — продолжал сомневаться Верховный. — Может, всё-таки стоит плюнуть на все законы и просто перебить их? Раз они сами позволили завести себя в логово.
— Нет, камехт в Блейроне больше чем камехт. Стадо должно уважать нас, чтобы быть с нами до конца. Неприятности с Тропой — не последняя головная боль. Убийца из Форкассии, видимо, погиб вместе со всеми, в гроте, но это не значит, что форкасские атаманы оставили затею отобрать наш рынок.
Сильнее Бороды в победе малой кровью над Виклором был уверен только атаман Запада, Рент Хряк, в прошлом знаменитый боец камехтов, и даже предложил:
— Эй, волчара, а где твой волчонок? Так уж и быть, разрешаем принцу поддержать короля в драке.
Викки не ответил. А Рент, внимательно осмотрев банду, которую привёл Волк, понял, что сморозил глупость. Блич не мог поддержать даже морально — он не пришёл по каким-то причинам болеть за названного брата.
Распорядитель камехта напомнил, кто с кем будет биться, и какова ставка: с одной стороны — свобода девочки по имени Фейли, с другой — признание Тропой своего поражения и выполнения всех условий атаманства. В любом случае, этот камехт должен был закончить войну, а потому распорядитель не стал медлить со словами:
— В бой!
Атаманы начали медленно приближаться к королю Волку. Никто, кроме Ракки и Рента, не выглядел бойцом: одутлые лица, пивные животы, ленивые движения. Но их было восемь.
Король Волк казался живым воплощением духа боя: пружинистые мышцы, затаённая ярость, готовность биться до конца во взгляде. Но он был один.
Если бы на этом камехте принимались ставки, во всём мире вряд ли бы нашёлся человек, согласный рискнуть в надежде на победу Виклора хотя бы медным грошиком. Даже в глазах парня с очками, самого преданного вассала короля Тропы, читалась обречённость.
Шагов за двадцать до Виклора, Безбородый забыл, что условился с Бородой не вырываться вперёд. Уж слишком много накопилось между острым языком Волка и гордостью молодого атамана, чтобы оплачивать счета в общей очереди. Издав дикий вопль, Ракка бросился на ненавистного противника.
Викки распрямился, подныривая под его кулак и выбрасывая навстречу свой. Две силы, — атаки Безбородого и удара Волка — слились в одну, и мозг Ракки ударился о стенки черепа.
Ракка рухнул под ноги поздно подоспевших на подмогу товарищей, а Виклор, отпрыгнув, насмешливо прокричал:
— Как вы воспитываете молодёжь, атаманы? Ещё не закончился траур по Смотрителю, а Ракка уже бросается на других мужчин! Верность любимым не в почёте у городских? Атаман Войт, твоей сестры уроки?
Войт не сразу получил в атаманство большой, но малонаселённый южный Блейрон, он начинал бандитскую жизнь в столице, как покровитель уличных продажных. Враги ли распустили слух, что первой девочкой, которую Войт сдавал для утех, была родная сестра, или это чудовищная правда — никто доподлинно не знал. Но что атаман Юга приходит в бешенство от разговоров на эту тему, секретом не было.
Для Войта попытка разделаться с Виклором первей остальных, закончилась плачевнее, чем для Ракки. Король Тропы не пробил ему нокаут, а перебил кадык.
— Я же сказал, что войду в круг вас убивать, а не калечить, — констатировал факт Виклор.
Банда Волка зазвенела оружием в знак поддержки. А бандиты атаманов наоборот, приумолкли.
— Больше не смейте атаковать поодиночке, — шептал Борода товарищам. — Никаких поодиночке!
— Будем лясы точить или биться? — потребовал продолжения король Волк. — Эх, какой камехт! Жаль, братец Блич не видит.
* * *
Вначале их долго водили с завязанными глазами по городу, потом спустили в какое-то подземелье. Путь был неблизким — от количества поворотов ребят стало подташнивать. Паук словно почувствовал это и подбодрил:
— Всё в порядке, волчата. Обычное дело — безопасность, забери меня тёмный дракон! Не бойтесь, атаманы примут вас в общество. За тобой, Блич, такие громкие преступления, а за тебя, паренёк, я же поклялся, замолвлю словечко. Что ты сын стражника не значит, что ты не станешь хорошим бандитом. Сердце у тебя наше, закваска воровская. Если согласен, действительно, отречься от отца, то без проблем.