– Глаза открой, – приказал голос.
Я попробовал открыть, по зрачкам больно ударило светом, быстро закрыл. Послышался звук задвигаемых штор.
– Теперь попробуй, – повторил голос приказным тоном.
Если бы я не был заключенным, то может быть послал бы. Но это скорее всего какой-нибудь практикант, что вынужден мониторить мое состояние и ухаживать, что не доставляет ему радости. Злиться на него за это глупо.
Я послушно попробовал открыть глаза. Получилось, передо мной прыгают цветные пятна, сквозь которые виден белый потолок.
– Эххххто рхххеалл? – спросил я.
– Да, – ответил мужской голос жестко.
Мужчина что-то нажал и моя кровать стала поднимать переднюю часть, вот бы домой такую кровать, было бы удобно телевизор смотреть.
Передо мной нервно ходит мужчина в возрасте, думаю лет сорок ему есть. Под белым халатом проглядывается дорогой костюм. Он настолько изможден, что кажется старше. Воспаленные красные глаза, под ними мешки, кожа на лице несколько белая, будто ему не хватает крови. Он постоянно ходит, глядя на меня настолько обозленным взглядом, что аж не по себе.
– Что понял кто я? – выкрикнул он, глянув мне в глаза.
Я чуть мотнул головой, на большее сейчас нет сил.
– Я Адиль, – сказал он и уставился мне в глаза.
Не знаю какой реакции он ожидал, но я впервые его вижу и слышу.
– Я отец Мурата и муж Аиши, – пояснил он и вновь вперился в меня.
Кто такой Мурат я отлично помню, с его ником я проходил 63 года.
– Вижу, теперь понял, – произнес он злорадно.
Я мелко кивнул.
– Наконец-то, наконец-то, – произнес он громко и стал еще быстрее расхаживать перед кроватью. – Ты даже не представляешь что я сделал, что здесь сейчас оказаться.
Он все больше повышал голос, что я подумал, сейчас кто-нибудь войдет, ведь нельзя же так орать.
– Не волнуйся, – сказал он, будто подслушал мои мысли, – на всем этаже мы одни.
– Хде мы? – тихо спросил я, в горле саднит.
– В больнице, где же еще, – усмехнулся Адиль. – Что ломаешь голову, что я тут делаю?
Он остановился и сдерживая злость, что вырывается, ему еле удается себя удерживать, чтобы не набросится на меня.
– Я пришел за тобой! – выкрикнул он.
Он вновь начал остервенело ходить, делая резкие повороты, небольшой комнатенки ему явно мало, чтобы выплеснуть весь гнев.
– Первое время я хотел убить только тебя, – начал он, не глядя на меня, ходит взад-вперед и смотрит под ноги, не поднимая взгляда. – Ведь их убил ты! И ты должен за это ответить. Но! Потом я понял, что так будет слишком просто. ТЫ НЕ ОЩУТИШЬ ВСЮ БОЛЬ, ЧТО ИСПЫВАТЫВАЮ Я.
Я закрыл глаза, им стало больно, да и сказать мне ему нечего.
– Смотри, – зло закричал он. Я не хотя открыл глаза.
Он поднес планшет и продолжил:
– После я понял, что ты должен пережить все, что почувствовал я.
Он ткнул пальцем в экран и на видео камера навелась на женское тело в луже крови. Еще не успел понять, но слеза начала сформировываться, а когда понял, что это моя Света, то слеза сорвалась, за ней вторая, третья. И тут камера подвинулась в сторону и моя крохотуля Мариночка лежит безжизненная, в памперсе с перерезанным горлом. Глаза сами закрылись, слезы все заполонили. Злости нет, лишь одно сожаление. Ведь это я виноват в случившемся. Не могу сказать, что это он их убил, ведь это сделал я. Они умерли из-за меня. Простите, родные.
– ТЕПЕРЬ ТЫ ЗНАЕШЬ КАКОВО МНЕ! – выкрикнул мужчина.
Я ничего не ответил, слезы продолжили катиться, смачивая подушку под головой.
– НО ПОСЛЕ Я ПОНЯЛ, – закричал мужчина. – ЧТО ЭТОГО НЕДОСТАТОЧНО! ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!
Я открыл глаза, из-за слез все размывается. Он в паре метров от кровати стоит с длинным ножом в руках.
– Думаешь ты искупил свою вину? – зло спросил он. – Думаешь отдал долг обществу?
Я чуть мотнул головой, чем несколько его удивил. Он чуть растерялся, но злость все вернула на свои рельсы и он крепче сжал нож, костяшки кулака побелели.
– Думаешь какой-то судья зачитал тебе приговор и на этом все? – спросил он медленно направляясь ко мне. – Думаешь ты отсидел и теперь заживешь со своей семьей?
Я не смог ничего на это ответить. Подобные вопросы я себе задавал миллион раз и каждый раз боялся того, что уже произошло на видео.
– Думал, что отдал долг обществу? – спросил он громко. – ОБЩЕСТВУ ПЛЕВАТЬ НА ТЕБЯ, НА МЕНЯ, НА ТВОИХ И МОИХ БЛИЗКИХ. ЭТО КЛОУНАДА.
Я кивнул, в этом я с ним полностью согласен.
– Хорошо, что понимаешь, – произнес он громко. – Ты убил моих родных, я твоих. Обществу на это плевать. Всем без разницы кого сбили машиной, что чувствуют их родные, они продолжат жрать, срать и развлекаться как ни в чем не бывало. ЭТО ТОЛЬКО МЕЖДУ НАМИ!
Я кивнул.
– Думал, ты отсидел срок и вернешься к своим близким? – спросил он зло. – Думал, что отдал обществу долг? – выкрикнул он вопрос так, что пришлось на него посмотреть. – Обществу плевать, оно уже забыло о моем ребенке и жене. ТЫ ПОНИМАЕШЬ?
Я кивнул.
– Долг обществу, – сказал так, словно выплюнул слова. – Даже мои друзья и близкие на твоей стороне. Они изучили материалы дела и знаешь, что они мне сказали? Что ты выплатил долг обществу! Понимаешь? ОНИ, те, кто сидел со мной и Аишой за одним столом, ОНИ кто нянчил моего Мурата, видели, как он растет, ОНИ кому я мог доверить свою жизнь, сказали, что ты не виноват. Что ОНИ ПРОСТИЛИ тебя. Понимаешь? – заорал он так, будто все его друзья стояли у него за спиной, а он не хотел, чтобы хоть кто-то вставил слово, – НО НЕ Я! Я НИКОГДА ТЕБЯ НЕ ПРОЩУ, НИКОГДА! Общество? Пфф. ТЫ ДОЛЖЕН МНЕ! ВСЕМ НА НИХ ПЛЕВАТЬ! ТЫ УБИЛ ИХ! ОНИ БЫЛИ ЧАСТЬЮ МЕНЯ! ТЫ УБИЛ МЕНЯ! ПОНИМАЕШЬ? – Он, было, пошел на меня, но одернул себя и произнес громко, но уже не крича. – Они для меня были всем. И ты их забрал.
В этот момент против моей воли в памяти всплыли кадры с моей Светочкой и Мариночкой, что лежат в лужах крови. Не моя рука их убила, но я виноват. Я полностью с ним согласен. Общество заигралось в бога, решает, кому жить, кому умирать, определяет сроки, рушит судьбы и всё это под прикрытием непонятных законов, что легко обходятся и покупаются богатыми.
– Есть что сказать? – спросил он зло.
Я посмотрел ему в глаза, в них море злости, обиды и жестокости, не думаю, что такое море способно высохнуть даже за бесконечность, проведенную в игре. Реальность все же порождает монстров, которых ничем не исправить. А именно этого создал я.
Что он хочет? Чтобы я спросил, за что он убил моих родных? Он уже ответил, чтобы я страдал. Сказать ему, что я сожалению? Ему плевать, ведь это не вернет его родных. Слова тут ничего не значат. Мне нечего ему сказать.
Я посмотрел ему в глаза, наши взгляды встретились. И мы оба поняли, что сейчас произойдет. Он знает, что я не произнесу ни слова. Мы будто оба поняли, что в этом мире слова ничего не значат, это мир действий. Назови я его убийцей, начни обзывать, он бы только рассмеялся. Даже если он выйдет отсюда после моего убийства, ему будет все равно, что о нем подумают или скажут, в этом мире важно лишь то, что он сейчас передо мной с ножом в руке. Это мир действий, я выжил в мире фантазий, но это уже другой мир, тут другие законы и иные правила.
Он сделал пару шагов и вонзил нож мне в сердце. Мы продолжили смотреть друг другу в глаза. У него нет сожаления, как и облегчения от сделанного, лишь боль, настоящая боль, что разрывает душу. И я отлично его понимаю, такое возможно лишь, когда по-настоящему любишь. Не думаю, что я смог бы также поступить случись подобное хоть с одной из моих трех виртуальных жен, но за Свету, мою половинку, я поступил бы также.
Я мелко кивнул. Он ответил кивком. Мы поняли друг друга. Он отошел на пару шагов с окровавленным ножом, с него пара капель сорвалась вниз.
Глаза стали тихо закрываться, боль, что пронзила сердце куда-то ушла. Глаза закрылись, ощущения тела стали пропадать. Неожиданно понял, что если наказание неотвратимо будет настигать каждого преступника, то общество станет чище.
Услышал глухой звук выстрела и следом упавшее тело.
Тьма приняла меня.
Конец.