Пока все подгонялись под одинаковые рамки красоты, Инграм чувствовал себя свободным. Самим собой.
И в этом мы были похожи. Конечно, ещё рано такое говорить, но отчего-то я чувствовала в нём внутреннюю независимость от всех. Это улавливалось в его движениях, взгляде и даже в единственной фразе, которую он сказал. Парень привлёк меня не странной внешностью, хотя это тоже играло свою роль, а нетипичностью. Почему не рад видеть? Откуда у него шрамы? Что за характер? Краем глаза я следила за новичком, что-то автоматически записывая в тетрадь, пока преподаватель вещал новую тему. Инграм неспешно писал чёрными чернилами — коряво, редко, больше блуждая взглядом по стенам с таким лицом, словно слышал эту лекцию уже множество раз. Ему явно было скучно и совершенно неинтересно поближе узнавать кого-либо из нас, из группы.
Я же не могла обойтись без анализа. Как только поступила в институт, сразу же обо всех всё узнала: кто мог стать потенциальным врагом или конкурентом, с кем можно подружиться или даже переспать, а кого иметь как человека на побегушках. Но самое главное — оценить свою группу. Чтобы никто не был лучше меня, чтобы все прислушивались к моему мнению и чтобы иметь рычаги давления. Почти никакого труда не составило узнать, что у Гленис, нашей святой отличницы, был богатый, но тупой парень, который встречался с ней чисто из-за того, что мог с неё списать. А Гленис, как одноклеточное существо, всем рассказала, что встречалась с самым богатым парнем института. Любовь липовая, история избитая — и никто не знал правду, кроме меня. Лиам попал в футбол лишь потому, что его мать, изменяя мужу, спала с тренером. Банальный спектакль — и лишь я знала истинные роли. И так с каждым из нашей группы и со многими студентами Донована. Все на цепи — а я жена Аида, ласкающая многоголового цербера. Никто не смел мне перечить, иначе секрет станет вчеобщим достоянием и поводом для насмешек.
Но меня напрягало, что ничего подобного я не знала ни об Анне, ни об Арни. То ли они действительно невинные друзья, то ли использовали меня в каких-то целях. Не хотелось думать о втором варианте, зато интересно было знать: скрывал ли что-то Инграм?
— Люди отобраны, — внезапно заговорил Арни, наклонившись к своему соседу, в то время, как преподаватель во всю рассказывала новую тему по истории. — Можно начинать сегодня в полночь.
Он говорил шёпотом, поэтому мне пришлось прислушаться — если он и хранил тайны, то сейчас шанс что-то узнать.
— Всё в том же клубе? — Инграм вдруг уставился на преподавателя, будто бы не хотел, чтобы их заметили за разговором.
Я удивилась, что они были знакомы. И, судя по всему, давно.
— Да, — Арни кивнул, из-за чего волнистые волосы упали ему на лоб. — Пришлось потрудиться с мантиями, чтобы никто ни в чём не заподозрил. Заказал у разных швеёв, вчера всё привезли.
— А гроб?
Я чуть не уставилась на Инграма от изумления, но сохранила усердное выражение лица, продолжая что-то якобы писать в тетрадь.
— К вечеру доставят.
— Нужно провести всё тихо, — Инграм говорил жёстко, точно на что-то был зол. — Особенно сегодня, когда мы только соберёмся новым, проверенным и, главное, преданным Рэбэнусу составом. Из-за прошлых дураков нас теперь считают совсем опасными.
Мне ничего не стоило сложить два плюс два: они говорили о секте. И, возможно, были даже самыми главными из неё.
Вот так поворот.
— Тьфу на их, — почти в полный голос усмехнулся его сосед. — Чем же мы опасны? Мы куда выше всего стоим.
— Обряды проверил? — Арни кивнул на вопрос Инграма. — Заклятия? Кровь?
— Мы воззовём к мёртвым, к Рэбэнусу, — как безумец зашипел Арни. — А получится ли — увидим лишь через несколько собраний.
Инграм на несколько секунд тяжело задумался: чёткий профиль, убранные белые волосы, почти незаметная горбинка на носу, глубокие тени под глазами — как нетипичная скульптура Лисиппа¹, живущая слишком долго, чтобы наслаждаться течением времени.
— Ты прав. Только тело...
— Равенна.
Голос Анны — как скрежет по металлу гильотины. Взгляд немигающий, недобрый, но смотрящий не на меня, нет. А на Инграма. И раз он вызвал столько эмоций у столь равнодушной девушки, то... он ей явно не понравился.
Или они тоже давно знакомы.
— Что? — я раздражённо посмотрела на подругу.
— Не обязательно писать «я самая красивая» десятки раз.
И действительно, когда я посмотрела на свою тетрадь, вся страница оказалась исписана витиеватым почерком, а некоторые слова налезли друг на друга. Ещё и ко всему по краям во многих местах нарисованы наброски платьев или китайские иероглифы.
— Просто задумалась, — я небрежно бросила ручку на стол.
— Или заслушалась? — Анна флегматично приподняла бровь.
— Да, преподавателя, — быстро нашлась я с ответом. — Он сегодня удивительно интересно рассказывает.
Она тут же раскусила мою ложь.
— Согласна, мне тоже не нравится.
Я прислушалась к парням, но те уже ни о чем не разговаривали. Ох, Гуань Инь! Моя жизнь только что могла наполниться чем-то новым и интересным — в последнее время она так скучна, что не оставалось сил на бестолковое течение судьбы. Учёба, случайный секс и хобби — замкнутый круг, как мышление у Мэри. Хотелось интриги, бурления, тайн! А секта, которая появилась недавно в Равенхилле, могла в этом помочь. Я не знала, как к ней подступиться, не навлекая на себя внимание полиции, но тут рядом со мной сидело аж два представителя секты. Не это ли шанс? А меня отвлекли...
Гуй всех побрал.
— Чего ты хотела? — я не могла скрыть разочарования, что больше ни о чём не узнала. Ведь конец был весьма интригующий...
— Напиться, — Анна покрутила в руке невидимый бокал вина. — А сейчас, думаю, застрелиться.
И почему мои друзья такие придурковатые?
— А от меня что хотела? — спросила я, хотя желание девушки меня скорее позабавило, чем озадачило.
Она легко коснулась моих пальцев — на ощупь её полупрозрачные чёрные перчатки оказались слегка колючими.
— Компанию.
В душе я была согласна, но на деле мне надо многое ещё сделать. А с полученной информацией... что-то решить.
— Странные шутки у тебя, конечно, — заносчиво прокомментировала я.
Анна расслабленно пожала плечами.
— Жизнь такая, soit plaisanter, soit ne pas vivre².
— Твой чёрный юмор меня напрягает.
— Ты что, расистка?
— Кстати о расизме, — услышал последнее слово мистер Фиделибус, который уже давно заметил, что мы его не слушали. — Скажите нам, мисс Вэй, какую роль в истории сыграл расизм?
— Большую, — начала рассказывать я, подавив все воспоминания о том, как меня гнобили за цвет кожи. — И весьма отрицательную. Точнее, когда все государства только создавались, всё началось же с рабства. Темнокожие правители сами продавали своих рабов европейцем, чтобы получать как можно больше товара. Но с каждым годом чёрные становились всё больше и больше зависимы от белых — от этого развязалась война, а затем и расовое пренебрежение, стереотипы, ненависть. История человечества вряд ли могла пойти по другому ходу: из рабства вытек расизм, а из него вытекло то, что называют сейчас новым расизмом. А в него входит уже не только деление на цвет кожи и внешние признаки, но и даже характер человека, и многое другое. Хотя человек везде человек — что в Америке, что в Африке, что в Китае. Одинаковый. Просто мышление у всех разное, а порой слишком узколобое и глупое. Но от этого никуда не деться, к сожалению.
— Благодарю вас, мисс Вэй, — преподаватель засиял от моего ответа и продолжил говорить на свол тему, пока не кончилось занятие.