И он побежал сквозь слепящий солнечный свет, прочь от чёрных птиц и чёрной воды, от церковников и переломленных свечей, от пепельной дорожки и разноцветных нитей, от заговоров на смерть и того, кто живёт в воде за стеклом.
Его дорога загнулась к небу ступенями и понесла вверх, такого лёгкого и такого свободного. Он оставлял под собой этаж за этажом, пока, наконец, сквозь сияющий небом квадрат люка не поднялся на самый верх.
Оттуда, сверху, он видел, как к чердаку Нибелунга идут серые люди. У них было оружие с окропленными пулями, от которых не спасают наговоры. Видел, как другие разбивают толстое стекло и как с грязной водой на пол выплёскивается блестящая гладкая туша, как она бьётся в предсмертных судорогах, чуждая этому миру. Видел Ивашка, как горит облитое бензином дерево, и как корчится отец Артемий привязанный цепью к этому дереву, и как куда-то уводят закутанного в плед испуганного мальчонку.
И ещё он увидел, как Нибелунг протянулся к нему, к Ивашке, в последнем истом порыве и улыбнулся, печально и обречённо.
А потом хлопнул выстрел - словно голуби, разом рванувшие в небо, и Ивашка стал с ними на крыло и взмыл.
Над городом - к свету. Выше туч, выше паутины сияющих нитей, туда, где есть иное, выше которого ничего уже нет и никогда не будет. Ивашка летел, оставляя под собой городские кварталы, опоясанные чёрной могильной водой, леса с пересохшими родниками, пустыни, забитые бессильной злобой.
Ивашка-юродивый.
Ивашка-блаженный.
Летел, не ведая греха. Летел и был счастлив. Мгновение.
Пока земля не позвала его обратно.
Максим Кич 08.06.05 Витебск
Распространяется на основании Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivs 3.0 Unported License.