К кучке ботаников, попавшихся мне, половина из которых вряд ли заведут спутника жизни в первую тридцатку лет, я относился строго, держа дистанцию, не позволяя личным интересам проскользнуть в работу. Только управлял ими я не долго.
В группе оказалась девчонка Наташа, слишком симпатичная для всех тех, кто там собрался. Я толком и не понял, кто кого бросил и кто с кем переспал, но в итоге она обидела нескольких людей на уровне личностей. Три дня подряд перед обсуждением почв я краем уха слышал разборки постельных сцен. Наташа тогда не появлялась.
Спустя неделю я прихожу вести факультатив, уже собираясь спросить, куда подевался предмет обсуждения, как получаю ультиматум от всей группы. Постельный конфликт раздулся, поглотив всех студентов факультатива, и продолжал раздуваться в поисках новых героев. Заикающиеся активисты моей группы попросили исключить Наташку и найти ей замену.
Внимательно выслушав их, я покачал головой. Личная жизнь должна оставаться за пределами этого кабинета, за пределами науки вообще. Группа растерялась. Они думали, я немедленно подключусь к их склокам и начну охать и ахать. Тогда меня поставили перед выбором: либо мы все, либо Наташка.
Наверное, больше всего в жизни, кроме лапшевника и ночного храпа, я ненавидел, когда меня шантажировали. Поэтому я пожал плечами и сказал, что выбираю Наташу, потому что она единственная хочет заниматься наукой, а не постельными делами. Группа гневно замолчала. В тот день факультатив я провёл, но на следующую встречу никто не пришёл, зато я получил вызов куратора.
Теряясь в объяснениях, она сказала, что снимает меня с руководства, а также отчисляет из группы Наташку. Переполнившись ненавистью, я сорвался и в двух словах рассказал историю, на что получил ответ:
- Игнат, это коллектив. Ты не сможешь работать с коллективом, пока он недоволен.
- Но почему мы должны исключать Наташу, человека, который стремится к исследованиям? Возможно, в будущем она станет великим учёным, а мы придаём её научной анафеме.
- Возможно, она и станет великой, - кивнула куратор. – Возможно исключив её сейчас, мы лишим её возможности стать великой, но человек должен работать в коллективе, и тут ничего не поделаешь. Мы не можем тратить на неё одну отдельного руководителя, но и рисковать целой группой ради неё тоже не можем. Поэтому, исключить Наташу – лучший вариант.
Когда я, задыхаясь от ярости, пересказывал историю Римме, она лишь улыбнулась:
- Ты у меня великий борец за справедливость.
- Нет, ну пардоньте! – не унимался я. – Закон есть закон. Мы пришли в группу, чтобы изучать составы почв, а тут какие-то средневековые разборки! Оставьте их за стеной нашего факультатива.
- Уверена, ты прав на все сто, - согласилась Римма и запечатала мой словесный понос поцелуем, что я забыл и о законе, и о Наташе.
2
Я швырнул испепеляющий взгляд в Анну.
- А что я, - пожала плечами та. – Мы тоже решили жениться после вас с Властой. Я не могу всю жизнь врать мужу, пойми, Игнат.
- Да сколько уже времени прошло, - проворчал Палыч, хмурясь. – Ну и откуда ж мне тогда знать, что в посёлке врач есть.
Гришка непонимающе поглядывал то на меня, то на говорившего.
- Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – воскликнула подошедшая Власта. Её сопровождали Нильс и Ярослав. Нина наблюдала со столика.
- Смерть Марка, - сказал я. – Лив застрелил его в живот. Рана смертельная, но с ней могут жить до суток. По крайней мере, так говорит Анна.
- И я отвечаю за свои слова, - выступила вперёд девушка. – Вообще, если у человека не задеты мозг и сердце, его очень сложно убить. Самые быстрые смерти порою наступают за пятнадцать минут. Рана в живот - нас этому учили - самый долгий убийца. Ну посудите сами. Дырка в желудке или в печени. Некоторые всю жизнь живут с дыркой в желудке. Однако если вытащить стрелу, откроется внутреннее кровотечение. Оно может убить за пятнадцать минут. Именно эту ошибку и совершил он. – Анна ткнула пальцем в Палыча.
Гришка вздохнул и потёр лоб.
- Если б мы не вытащили стрелу, можно было бы вызвать гуманоидов, - закончил я.
- И мой брат был бы жив! – подчеркнул Дэвид. – Поэтому я желаю, чтобы этого человека судили и наказали по полной программе.
- Дмитрич, ну это же бред какой-то, - запротестовал Палыч.