- Дэвид, сынок, - вступил Юрий. – Ты уже не первую неделю в Ковчеге. Скоро уж полгода, как мы все друг друга знаем. Неужели ты действительно веришь, что Палыч может кого-то намеренно убить? Тогда подумай ещё и о своей совести. Сможешь ли ты улыбаться, когда по твоей вине казнят человека, который совсем не хотел убивать твоего брата? Не загрызёт ли она тебя?
Дэвид некоторое время всклокочено смотрел на Юрия, хмурясь и думая. Он будто решал: нападать на добычу, как разгневанный хищник, или прислушаться к совести. Наконец, он выплюнул:
- Не загрызёт! – и сел.
- Что ж, - вздохнул Юрий. – Говорить больше не о чем. Игнат, ты у нас сейчас главный и судья. Тебе слово. По поводу закона - не забудь об оговорках, описанных в последних главах, касающихся непредумышленного убийства.
Юрий сказал это как бы невзначай, надеясь не привлечь внимания к Дэвиду, но не получилось. Парень снова вскочил.
- О каких ещё оговорках? У нас смерть наказывается смертью.
- Не совсем, - ответил я, беря в руки бумаги. – Здесь есть описания, касающиеся не предумышленного убийства.
- Откуда?! – Дэвид начал пробираться к кафедре. – Не было же.
- Были. Я их подписывал месяц назад.
Кажется, на лице Юрия мелькнуло облегчение. Ему не пришлось первому врать за заднее число. Он поправил очки, а Дэвид уже проносился мимо, обнимая кафедру чуть ли не в прыжке.
Почти минуту Дэвид рассматривал бумаги, а толпа понемногу начала разговаривать.
- Я время не теряю, я постоянно вспоминаю земные законы, вношу новшества и, конечно, сразу консультируюсь с Игнатом, чтобы он их подписал, - говорил Юрий.
- Да всё это чушь, - наконец, позволила себе повысить голос Нина. – Да какой же Палыч убийца! Он скорее себя в жертву отдаст, нежели допустит кровопролитие!
Ковчеговцы согласно загалдели.
- Отлично! – воскликнул Дэвид, швыряя бумаги обратно на кафедру. – Хоть бы одну страницу написали по-английски. Я не понимаю вашу кириллицу. – Я растерялся. Совсем забыл о языковом барьере. – Решили строить тут произвол, да?! – Дэвид обернулся к толпе. – Что можно было ожидать от русских коммунистов. Не зря вас всех Джонсон отстреливал!
Ковчеговцы возмущённо зашумели, провожая Дэвида, который возвращался на место. Проходя между рядами мимо Дианы, он получил от неё шлепок по спине. Огрызнулся, и свалился рядом с Анной.
- С вашего позволения, я тоже сяду, - сказал Юрий. Я коротко кивнул и поднял руки, призывая зал к тишине.
- Итак. Мне не надо удаляться на рассмотрение приговора. Тут всё ясно как день и ночь. Евгения Павловича прошу считать невиновным и вернуть его домой.
Я бы ударил молотком по кафедре, был бы он у меня, но мне хватило искренних аплодисментов, которые зажёг зал. Гришка убрал пистолет, выпрямился и потянулся, чуть не свалив с головы шляпу. Однако Палыч не перестал хмуриться.
Под гомон толпы дверь в ратушу открылась и вошли Нильс и Робби. Мальчик тут же выловил меня взглядом. Услышав шипение дверей, люди поднимались с мест и продвигались к выходу. Первым вылетел Дэвид, за ним – Анна.
Я ждал, когда все выйдут, думал, у Палыча есть что сказать мне, но он молча протопал к выходу, у дверей расталкивая толпящихся. Рядом со мной остался Гришка – то ли верный пёс, то ли лживый предатель.
- Я ни на секунду не сомневался, что всё так и закончится, - говорил он, когда мы шли к двери.
- Каковы твои прогнозы? – спросил я, поглядывая на Нильса, который ожидал меня. Взгляд сына мне не нравился. Обычно с таким видом он преподносил нечто тревожное.