- Отец защищался, - ответил Дэвид. – Для нас был сложный период. Особенно для меня, когда я засыпал ночами и часто думал об отце. О человеке, с которым спал под одной крышей, а он оказался убийцей. Я не знал, к какой эмоции прислушаться. Библия учит нас любить родителей. И я любил. Он готов был разорвать себя на части, лишь бы мы с Марком остались живы. С другой стороны, этот человек убивал других людей, а к убийцам у меня как и у многих добропорядочных граждан сформировалось отвращение. Я не мог решить загадку человеческих ценностей и даже чуть было не попал в психушку из-за этого. Но я вылез из болота, в котором оказался, сам. А знаешь как?
Я не хотел знать, но кивнул.
- Марк. Я отправил прошлое в дальний ящик, закрыл на огромный замок и съел ключ. Я не стал больше гадать и задавать себе вопросы. Я стал смотреть только вперёд. А самое близкое для нас – это дом и семья. У меня остался только Марк. И я подарил ему всё. Я подарил ему жизнь, которую здесь отобрали просто случайно. Игнат, я теряю всех людей, кого любил.
Дэвид замолчал, продолжая рассматривать подсветку над столом. Тишина затянулась в тугой узел, но я не хотел говорить. Я мог спугнуть Дэвида и не узнать, кто же он: герой или жертва. До настоящего момента я предполагал, он убийца, но теперь притаился, ожидая следующих слов. Кажется, мы имели дело с человеком, обвиняющим себя. Значит, он не пойдёт на конфликт по своей воле.
- Меня доили, - сказал он. – Мир отыгрывался на мне. На Нибиру всё иначе. Я больше не хочу просто сидеть и смотреть, как гибнут любимые люди. Я потерял всю прошлую семью. Сейчас я люблю Анну. Она хоть и русская, но единственная отличается от всех вас. И я не хочу, чтоб она умирала. – Дэвид наклонился вперёд посмотрел на руки и потёр ладоши друг о друга. У него потрескалась кожа на пальцах. Похоже, дисбаланс витаминов.
- Ты же не зря мне всё это рассказал, - тихо произнёс я.
- Сегодня я стал свидетелем вашей справедливости, - мрачно заговорил Дэвид, и атмосфера надавила тяжёлым грузом. – Ваша политика мне не подходит. Анна рассказала, что в вашей стране оппозиционеров называли левыми. Мне понравилось это название. Я основываю свою политическую партию в Ковчеге. У нас ведь демократия, не так ли? – Парень ненавистно посмотрел мне в глаза, будто ожидал, что я сейчас вскочу, начну трясти портретами Ленина и агитировать его на коммунизм.
- Я бы не стал сравнивать нашу политику с какой-либо земной, хотя бы потому, что нас слишком мало, - сказал я. – Но если тебя это успокоит, да, я считаю, что у нас демократия.
- Тогда поприветствуй партию Левые, - ещё тише сказал Дэвид. – Пока в неё входим мы: я и Анна. Полагаю, остальные на твоей стороне. Так как в Ковчеге большинство русскоязычного населения, я изложу сегодня устав и политическую программу Анне, а она запишет. Завтра на двери ратуши я вывешу цели нашего движения.
- Дэвид, - я усмехнулся. – Это же чудовищно для горстки людей, которую даже деревней не назовёшь. Ты в каком городе жил?
- В пригороде Бостона.
- Штат Массачусетс, если я правильно помню.
- Правильно помнишь, - кивнул Дэвид.
- Это крупный город. Знаю США, я уверен, что вы с пригорода ехали на работу в Бостон. Там можно было говорить о демократии, но какая демократия может быть между горстки оставшихся колхозников? Мы заняты лишь тем, чтобы выжить, вот и всё.
- Даже если ты один, твои мысли могут быть свободны, ты можешь относиться ко всему демократически, а можешь запереть себя в клетке тирании.
- Пусть так, - кивнул я. – Пусть у нас в Ковчеге демократия, но разве две партии – это не слишком много для десятка человек.
- Нет, - покачал головой Дэвид. – И давай договоримся каждую неделю опрашивать население. Если сторону моей партии примут большинство, я автоматически становлюсь лидером Ковчега, договорились.
Я замер, приоткрыв рот.
- Дэвид! У нас в Ковчеге две девочки пропали, возможно, они уже убиты, а ты хочешь, чтобы мы играли…
- Мы договорились?! – повысил голос Дэвид.
- Договорились, - покорно кивнул я. Партия американского парнишки вряд ли набрала бы кого-то , кроме его жены, но я всё же боялся. Боялся, что остался чёрный ход, возможность - пусть и мизерная – свержения. Если у руля встанет Дэвид, ковчеговцы поневоле полезут в танки и поедут на войну с ливами.
- Что ж. Завтра вывешу концепцию нашей партии, - вздохнул Дэвид и встал. – Ты же не будешь мне мешать?
- С чего ты взял? – Я покачал головой. – Всё будет честно.
- Ну смотри, - усмехнулся Дэвид. – Наверное, у меня нет шансов стать главным мирным путём. – Наконец-то дошло, подумал я. – Но я не буду конфликтовать, не буду воевать. Ты, вроде, хороший человек. Но если начнёшь разрушать в резервации свободу, я приду к власти как Гитлер. И ничего хорошего из этого не выйдет.