Они не изменяют.
Энди часто повторяет это про себя. Ей интересно, делает ли подобное Миранда. Потому что, они не изменяют. Она живет со своим парнем. Миранда замужем. Они обе натуралки, и «измена» подразумевает отношения, или, как минимум, конкретные намерения в подобном направлении. Или, даже не беря это во внимание, что-то вроде… Ну, что-то большее, чем-то, что они делают сейчас. Они не занимаются сексом. Они не касаются друг друга. Они даже не целуются, действительно нет. Ну, Энди целует, но Миранда никогда не отвечает, так что не считается. В конце концов, «для танго нужны двое», как всегда говорила Лили, но она бы этого не поняла. Не смогла бы оправдать. Даже когда это действительно не было изменой.
Это началось совершенно невинно, два дня спустя после благотворительного банкета в музее. У Миранды была встреча, и Энди сопровождала ее как вторая ассистентка, пока Эмили держала оборону в «Подиуме». И встреча отличилась тем, что Энди впервые услышала грубость от кого-то по отношению к Миранде Пристли. Не просто грубость. Настоящую дерзость. Дерзость, выходящую за любые рамки.
Это был какой-то руководитель-сопляк, что был младше Миранды, отец которого был большой шишкой — действительно большой — и близким другом Ирва, поэтому даже Миранда не могла позволить себе вступить с ним в конфронтацию. И его сын прославился своей безнаказанностью, ведь он позволял себе унижать и задевать известного редактора прямо на глазах ассистента. Он не оскорбил ее напрямую и не сказал ничего, на что можно было бы в открытую возмутиться; но все, что было сказано, каждое скользкое, мелочное замечание, что появилось из его рта, каждый небрежный жест говорили им обеим о том, какого он был мнения обо всей модной индустрии и о «Подиуме» в частности, а значит и о самой Миранде.
Энди часто мечтала о том, чтобы кто-нибудь сбил спесь с Миранды. Все об этом мечтали. Она была удивлена, насколько неприятным оказалось это зрелище в действительности. Как смущенно она чувствовала себя в присутствии Миранды, как была возмущена ее реакцией, как ей хотелось поставить этого придурка на место и сказать, что он мог быть груб с Мирандой лишь после того, как заработает это право, вместо того чтобы делать подобное с вершины горы папочкиных денег.
Тем не менее, Миранда стиснула зубы, пригвоздила выскочку взглядом к месту и продолжила вести себя невыносимо вежливо до самого конца, пока он не дал ей то, чего она хотела. Энди даже не могла припомнить сейчас, что же это было. Неважно. Важно лишь то, что случилось в машине по дороге обратно в офис.
Первые несколько минут минули в ледяной тишине. Энди напряженно смотрела прямо перед собой, фиксируя взгляд на тонированном стекле, что скрывало заднее сиденье от Роя, сидевшим за рулем. Миранда установила стекло пару недель назад, когда пребывала в одном из своих настроений, и Энди тосковала по возможности наблюдать затылок Роя, ведь это странным образом помогало ей успокаиваться. И в тот момент, она сидела вся съежившись, практически ощущая гнев, излучаемый всем телом Миранды, и снова прокляла в уме этого корпоративного ублюдка, потому что, на кого Миранда собиралась спустить всех собак? Если Энди повезет, Миранда одарит своим настроением весь офис, но, скорее всего, именно ей с Эмили придется принять главный удар на себя.
Она рискнула взглянуть на Миранду. Женщина смотрела в окно, ее щеки заметно покраснели, а губы были вытянуты в тонкую линию. Она плотно сжимала руки на коленях, словно пыталась скрыть дрожь. Энди никогда не видела ее настолько злой, даже тогда, когда она ссорилась со Стивеном. Миранда свершит свою месть рано или поздно, Энди это прекрасно понимала, но прямо сейчас для нее это не имело никакого значения.
Энди же, к своему собственному удивлению, не ощущала страха, или даже справедливого возмущения от того, как вела себя Миранда. Она ощущала лишь беспокойство. И сочувствие. И — это когда-нибудь обернется против нее, она знала об этом — желание помочь, сделать что-то, чтобы изменить атмосферу. Не то, чтобы это было в ее силах. Все, что она могла, это убедиться в том, что кофе из «Старбакс»* было достаточно горячим, и что «Перье»* было в меру игристым. И она сделает это, обязательно, особенно сегодня, но она хотела бы сделать что-нибудь еще. Что-то большее. Что-то вроде…
— Что? — огрызнулась Миранда, разворачиваясь к ней с горящим взглядом. Если бы не ремень безопасности, Энди разбила бы себе голову об потолок машины, так сильно она дернулась. Дерьмо, что же она сделала не так? Она размышляла вслух, или что?
Очевидно нет, ведь Миранда продолжила:
— Вы сидите и пялитесь на меня, словно идиотка. Какие-то проблемы, Андреа? У вас, видимо, есть, что сказать.
Ох, черт, дерьмо. На этом моменте Энди должна была ответить «простите», или «нет, мне нечего сказать». Или выпрыгнуть из машины на ходу.
Но, вместо этого, она услышала свой голос:
— Этот парень придурок.
Миранда отклонилась назад и вздернула брови, что было особенно выразительно из-за ее огромных солнечных очков. Энди почувствовала, как лицо обдало жаром. Ох, блять, снова. Она снова перешла черту. Миранда могла не любить того парня, но он был важной шишкой, а иначе как тогда ему было позволено такое говорить? Какое право имела Энди…
Она не смогла заткнуться.
— Простите, — сказала она. — Он был просто… Ужасно груб. Я не думаю, что он должен был вести себя таким образом. И я видела, что это расстроило вас, и я просто хотела… хм.
Миранда сняла очки, смотря на Энди так, будто она сбежала из дурдома.
— Вы просто хотели, что? — спросила она низким опасным голосом.
— Сказать вам что-нибудь приятное, — прошептала Энди.
Чтобы там Миранда не ожидала услышать, то определенно не это. Она моргнула, открыла рот, затем закрыла и просто уставилась на Энди.
— Это просто, я не знаю, — беспомощно продолжала Энди, — он сказал эти идиотские вещи, так что мне захотелось сказать что-то хорошее. Вот так. Простите.
Тупо. Она была так глупа. Сказать что-нибудь приятное? Она что, воспитательница детского сада? Миранда высмеет ее по полной программе. Ох, а затем уволит.
— Например? — спросила Миранда.
На этот раз моргнула Энди.
— М-м?
Миранда выглядела так, как будто… воу. Как будто… Забавлялась. Это значило, что, возможно, Энди не умрет.
— Продолжайте, Андреа. Какие приятные вещи вы бы сказали мне?
Или может быть смерть не была таким уж плохим вариантом. Было что-то злобное в улыбке Миранды, или… Нет. Не злобное, не так. Улыбка, которая говорила о том, что Миранда готова к разочарованию. Миранда всегда была готова к разочарованию, и реальность редко не совпадала с ее ожиданиями.
Энди, понимая, что была обречена с самого начала, сдалась и просто пробормотала:
— Вы, хм… вы выглядите очень красиво сегодня.
Миранда приоткрыла рот, совсем немного, а затем рассмеялась. Это не был добрый смешок, она просто закатила глаза и снова отвернулась к окну.
Энди, потерпев неудачу, все еще ощущала необходимость добавить:
— Ну, нет, я имела ввиду, что…
— Это все, — Миранда махнула рукой даже не взглянув на нее.
Это — что — нет.
— Нет, это не все, — выпалила Энди, выпрямившись и подумав о том, а не была ли она, к примеру, пилотом-камикадзе в прошлой жизни. Миранда, грозно нахмурившись, снова на нее посмотрела.
— Я имею ввиду, — продолжила Энди, ощущая нарастающее сердцебиение, — вы слышите подобное от людей каждый день, да, и вы всегда выглядите красиво, я хочу сказать, ну, вы знаете, стильно. Конечно, всегда.
Она нервно рассмеялась, и Миранда взглянула на нее, словно на чумную.
— Но сегодня вы выглядите… Ну, знаете, — она беспомощно махнула рукой в сторону Миранды, ее нежно лавандового цвета блузы и зеленой юбки. — Красиво. Как весна. Я думала об этом весь день. И теперь я замолкаю.
А затем она поджала губы и уставилась в собственное окно, плотно сжав руки на коленях.
Миранда не ответила, и они доехали до «Подиума» в полной тишине. Однако весь остаток дня Миранда была в менее злобном настроении, нежели Энди ожидала, и когда она вернулась домой к Нейту тем вечером, то ощутила головокружительное чувство, словно ей удалось уклониться от летальной пули.