А Луиза в те часы продолжала сражаться. Сдерживая слезы, она посылала пулю за пулей в мелькавшие вдали тени.
— Это вам за него, сволочи! За него!
В доме слева на втором или на третьем этаже продолжал плакать уже осипший ребенок, от этого плача судорожно сжималось сердце. Может, малыш заходится криком на груди убитой матери: картечь митральез железным смерчем хлещет по фасадам домов, по окнам, дробя в щепки жалюзи, осыпая защитников баррикады битым стеклом. Но покинуть пост нельзя, каждую секунду можно ждать атаки, а бойцов осталось не так уж много. И слева и справа неподвижны уткнувшиеся в камни тела.
Неожиданно послышались мальчишеские голоса. Луиза обернулась. Трое ребятишек прибивали к палке плакат, написанный на фанерке черной краской. Издали Луиза без труда прочитала крупные буквы:
«Смерть Тьеру, Мак-Магону и Дюкро, смерть крысам, грызущим народ!»
Под фанеркой болталась на веревочке дохлая крыса,
— Молодцы! — крикнула Луиза. — Но ведь ее, наверно, можно было съесть!
Мальчишки обернулись, и один ответил:
— Нет, мадемуазель Луиза! Она давно сдохла. Воняет!
Ба, да ведь это Жак, которого ты недобрала на площади Клиши, — его отца версальцы прикололи штыками к дереву в Булонском лесу!
— Ты стал настоящим инсургентом, Жак! — улыбнулась она.
— О да, мадемуазель Луиза! У меня — оружие! — и, подхватив лежавший на камнях карабин, Жак вскинул его над головой.
— Значит, папашу Габриэля убили?
— Да! — с недетской горечью кивнул Жак. — Я мщу и за него! У вас есть патроны, мадемуазель Луиза?
— Немного, Жак.
— Я поделюсь с вами — Он с гордостью похлопал себя по оттопырившейся выше пояса рубашке. — Я забираю у убитых, ведь им все равно ни к чему! А нам необходимо защищать Париж!
Чуть пригибаясь под свистящими над улицей пулями, подошел темноглазый, чем-то напоминавший Камилла лейтенант Жиро.
— Ах, вот ты где, Жак?! — обрадовался он. — Ты мне снова понадобился! — Жиро присел на корточки и пояснил Луизе: — Он незаменимый разведчик, мадемуазель! Благодаря ему мы знаем о продвижении версальцев, о сопротивлении баррикад. Так вот, Жак… Надо посмотреть, что происходит на улице Руссо, пробежать по ней до ворот Клиньянкур. Держатся ли наши?! Где; наступают красные штаны? Куда везут орудия? Никто из взрослых не может этого сделать, дорогой Жатс, лишь ты и твои дружки. Понял? От тебя, может, зависит не только судьба Монмартра, но и всего Парижа!
— Тогда мы пошли! — крикнул Жак.
— Э, нет! — Лейтенант сердито покачал головой. — Если схватят с карабином, тебя повесят, как эту крысу. Карабин — мне. Получишь, когда вернешься.
Луиза видела, с какой неохотой расстается с оружием маленький боец, но, очевидно, он и сам понимал, что иначе нельзя.
— А если… — Жак споткнулся о несказанное слово, но Жиро понял и одобрительно улыбнулся.
— Если меня убьют, ты найдешь его рядом со мной. Беги!
Он проводил мальчугана ласковым и беспокойным взглядом. Скорбные складки прорезались вокруг рта.
— Он похож на моего Эмиля, — со вздохом сказал Жиро, судорожно проводя ладонью по лицу. — Боже мой, мадемуазель Мишель, даже детям приходится сражаться!
— Он погиб, ваш сын? — спросила Луиза.
— Нашу мансарду разнесло в пыль. Прямое попадание тяжелого снаряда. Пожар. Мне даже некого было хоронить.
Луиза промолчала: слова утешения были неуместны.
Уже собравшись уходить, лейтенант остановился, пытливо глянул на Луизу и после недолгого колебания сказал:
— Еще вот что, Красная дева. На площади Бланш, на выходе бульвара Клиши, возле «Мулен-Руж», сражается батальон женщин. Командует им какая-то русская, кажется Дмитриева. Если мы отступим отсюда, версальцы зажмут их в тиски и перебьют…
— Необходимо предупредить?
— Да.
— Хорошо! Вы только подайте мне знак!
Она продолжала ожесточенно стрелять, а в глубине души копились горечь и боль — за мать, за Теофиля, за всех, кто дорог и мил. Впервые за дни боев она всерьез подумала о возможности поражения: ведь если версальцы дошли до Монмартра, значит, в их руках большая часть Парижа. Не зря же такой мужественный человек, как Домбровский, бросил трагическое: «Мы пропали!» Кого-кого, а уж его-то заподозрить в паникерстве никак нельзя! Но неужели — гибель?! Неужели все жертвы напрасны?!
Вскоре вернулись маленькие разведчики, вернулись с плохими вестями. С колокольни церкви Нотр-Дам-де-Клиньянкур они наблюдали лавину версальских войск, вторгавшуюся в улочки Монмартра через северные ворота: Шапель, Клиньянкур, Сент-Уэн. Везли сотни митральез и пушек, Прямой наводкой били по баррикадам, а следом штурмовали их, не оставляя в живых ни одного защитника.