— Но ведь за подобные проделки вас снова отправят за решетку! — с упреком заметила Луиза, с грустью глядя на Теофиля. — Вы же лезете в петлю!
— Э-э, нет, гражданка Луиза! — вскричал Риго. — Мы — битые, мы — ученые! Мы не зря кончали академию Пелажи! Я вам сейчас поясню… Затеяв издание сего полезного журнала, мы с гражданином Теофилем Ферре отправились на Центральный рынок, отыскали там самого несчастного и голодного забулдыгу, приодели его, сняли ему на три дня комнату в отеле, и за двадцать франков он стал нашим жераном, то есть лицом, отвечающим перед законом за содержание статей журнала. Так что не нам, а ему обеспечены казенные харчи в Пелажи!.. И не испепеляйте меня взором, гражданка Луиза, он не в претензии! Во всяком случае, ночлег и похлебка ему на три месяца обеспечены!
— Но ведь вага крамольный журнал немедленно прикроют! — заметила Мари.
— Конечно! — весело согласился Риго. — И все же разок-то мы стукнули по кровавой морде!
— А номер не конфискуют?
— Пока докопаются до сути, тираж будет распродан!
— А дальше? — грустно спросила Луиза. Ей было обидно, что из-за маленькой статейки ее друзья рискуют свободой.
На сей раз расхохотался Ферре, вытаскивая из бокового кармана испятнанную штемпелями и печатями бумагу.
— А вот, милостивые государыни, разрешение на издание журнала «Наука для всех». На сей раз на имя Теофиля Шарля Ферре. Вот так!
— Ну и ну! — покачала головой Луиза. — Светлые и отпаянные у вас головы, месье Большие Гавроши!
Риго поморщился. В разговоре со своими он признавал единственное обращение: «гражданин» и «гражданка», а «мадам» и «мосье» звучали в его устах площадной бранью. Но сейчас он не сделал Луизе замечания, молча взял со столика неизменные желтые перчатки.
— А теперь, дорогие, не теряя времени, отправимся в «Ренессанс»! Мы должны познакомить с новым изданием наших друзей!
Луиза вполголоса сказала Ферре:
— А не блошиные ли это укусы, Тео? Рискуете же вы страшно!
— Э, ничто не убивает вернее, чем смех! А разве вы не рискуете, дорогая, когда в школе вместо молитвы поете «Марсельезу»? Без риска нет борьбы, Луиза!
То был шумный, веселый день! По дороге в «Ренессанс» и в самом кафе Риго раздавал журнал направо и налево. Все читали и ликовали: ненавистная Империя получила еще одну оплеуху. Конечно, о дальнейшем издании журнала не могло быть и речи. Шпики и полицейские сновали от киоска к киоску, конфискуя оставшиеся экземпляры, и тащили их во двор префектуры, где пылал костер. Такой стиль расправы с крамольными изданиями утвердился с мая шестьдесят восьмого года, когда впервые был сожжен номер рошфоровского «Фонаря».
Тогда Луиза случайно оказалась свидетельницей этого аутодафе и сейчас, с тревогой поглядывая на Теофиля, вспоминала, что Рошфору, спасаясь от тюрьмы, пришлось бежать в Брюссель, где он живет под покровительством другого изгнанника империи, Виктора Гюго.
— Меня обижает, что они не позволяют нам участвовать в их работе! — с горечью пожаловалась Луиза Мари, сидя за столиком в «Ренессансе». — Ведь и мы можем что-то делать!
— О-ля-ля! — беспечно рассмеялась Мари. — Наши мальчики слишком хорошо знают, как живется в Сент-Пелажи, и стараются отдалить наше знакомство с «Бастилией Второй империи».
— Но это же обидно!
— Не торопись, Луизетта! И Сент-Пелажи, и Мазас, и Сен-Лазар у нас впереди! Мы еще узнаем, что это такое. Мальчики берегут нас, значит — любят. И давай утешимся этим.
— Грош цена любви, основанной на жалости! — возмутилась Луиза. — Я хочу сражаться наравне с ними!
— О-ля-ля, как ты нетерпелива, Луиза! Будут еще в нашей жизни и сражения, и тюрьмы!
Посидев в кафе, они отправились бродить по букинистическим лавочкам. Потом отдыхали на набережной. Сена неспешно несла сизые, отливающие платиной воды, отражая дворцы и мосты, зелень каштанов и готику соборов. Когда Луиза собралась идти домой — ее тревожило состояние Пулен, — Риго остановил ее.
— А у вас нет желания, гражданка Луиза, посмотреть вечером веселое представление? Смею заверить, получите больше удовольствия, нежели на водевилях Скриба и Сарду.
— А что именно?
— Пока это наш с Мари секрет, — со смехом ответил Рауль. — Но чтобы заинтриговать вас, я приподниму уголок занавеса. Вам известна фамилия Дельво?