— Большие Гавроши? — улыбнулась Луиза.
— Вот-вот! — При первом же упоминании имени мужа лицо Ани как бы осветилось изнутри, загорелись ласковым теплом, стали почти синими глаза, налились румянцем щеки. «Счастлива в любви», — с невольной завистью подумала Луиза. Спросила:
— Его зовут, кажется, Шарль?
— Да, Шарль-Виктор. О, он такой замечательный, такой смелый! В прошлом году делегировался в Берн на конгресс Лиги мира и свободы… А в шестьдесят шестом полгода просидел в Сент-Пелажи…
Аня наклонилась над столом, приблизила лицо вплотную к лицу Луизы.
— Я боюсь за него, Луиза! — вполголоса, со страстной тоской воскликнула Аня. — Каждую ночь жду, что за ним придут, схватят, засудят, сошлют в Кайенну! За ним все время следят, шпионят…
Луиза печально улыбнулась: разве не те же чувства одолевают и ее, и Мари Ферре?
— Вы смеетесь?! — изумленно, с удивлением и горечью спросила Аня, отшатываясь.
— О, нет, нет! Я просто подумала о сходности женских судеб…
— Ваш муж — тоже? — быстро спросила Аня, накрывая своей рукой руку Луизы.
— Я не замужем! — ответила Луиза и почувствовала, что краснеет.
— Да? — Аня почему-то смутилась, но, оглянувшись на скрипнувшую входную дверь, вскочила и, размахивая, шляпкой, закричала, стараясь перекрыть шум зала:
— Шарль! Шарль! Сюда!
Полуобернувшись, Луиза увидела у двери высокого чернобородого юношу с темными живыми глазами. Рядом с ним, вскинув над головой стиснутые кулаки, стоял Эжен Варлен.
И сразу в зале «Котла» прекратились споры и крики, все вскочили, приветствуя Варлена. Со слов Теофиля Луиза знала, что Варлен уехал в Базель на очередной конгресс Интернационала, его возвращения ждали с нетерпением. И сейчас Луиза наблюдала, как десятки людей обнимают Варлена, как каждая компания старается увлечь его к себе.
Но Жаклар никому не уступал своего спутника. Крепко держа его под локоть, пробирался сквозь шумную толпу к столику, где стояла сияющая Аня.
Угловой столик тут же отодвинули от стены, и вокруг него столпились множество людей, — всем хотелось знать, что произошло в Базеле, что постановил конгресс?
Варлен посматривал на собеседников с обычной мягкой улыбкой. Кто-то поставил перед ним стакан вина,
— Каковы решения конгресса, спрашиваете?.. Что ж, могу обрадовать, друзья: силы наши растут! До сих пор мы были бессильны, потому что были разъединены. Но наступает эпоха великого единения рабочего класса!
Луиза слушала, а сама искоса наблюдала за Аней Жаклар, — та нежно поглаживала руку Шарля. Счастливые!
Под окном остановилась темная фигура в треуголке: дежурный ажан интересовался, что происходит в «Мармите».
А Варлен продолжал:
— Сейчас важнейшей задачей- является слияние всех рабочих обществ в Федеральную палату, — тогда мы станем несокрушимой силой…
Послышался звон разбитого стекла, — кто-то так стремительно распахнул двери, что одно из стекол от удара в стену брызнуло на пол. Все оглянулись. Варлен замолчал и сделал глоток вина. Лицо у него было усталое.
А к столику сквозь толпу пробивались Ферре и Риго.
— Привет! Привет, граждане! — кричал Риго, помахивая перчатками. — Привет, Эжен! Ты вовремя ввернулся; молодчина! — Риго вскочил на свободный стул. — Слушайте! Слушайте, граждане! Империя опять заливает кровью грудь рабочего класса! В Обене полиция и мобили расстреляли безоружную демонстрацию бастующих шахтеров, их жен и детей! Десятки убитых, сотни раненых! Снова на землю Франции льется кровь!
Крики возмущения заглушили последние слова Риго, а он, спрыгнув со стула, шагнул к Варлену.
— Гражданин Варлен! К твоему голосу прислушивается весь рабочий и молодой Париж! Необходимо десяток слов за твоей подписью для моей новой газеты «Демокрит»! Пиши, Эжен! — И положил перед Варленом карандаш и раскрытый блокнот.
Потирая ладонью широкий лоб, Варлен посмотрел в окно, где неподвижно маячила фигура в черной треуголке.
— Ладно! — Придвинув блокнот, написал и тут же прочитал вслух: — «То, что произошло в Обене, подобные зверские убийства вынуждают нас еще раз заявить, что невозможно жить при таком социальном строе, когда на мирные манифестации капитал отвечает смертельными ружейными залпами…»
Луиза смотрела на спокойное лицо Варлена, на сильные руки ремесленника и думала, что этот крестьянский сын, простой переплетчик заслуживает не только уважения, но и удивления. Вместе с ней он посещал курсы на улице Отфейль, самостоятельно изучал латинский и греческий, чтобы в подлиннике читать писателей древности, — разве это не поразительно? Какие же могучие силы таятся в нашем народе!