Зал, арендованный Рошфором для собрания, угадывался издалека по сверкавшим окнам, по кишевшей у входа толпе.
— Сможем ли пробраться, Мари? — с сомнением заметила Луиза. — Такая давка!
— О-ля-ля! — беспечно отмахнулась Мари. — У нас могучие кони — Теофиль и Рауль! Вывезут куда угодно!
В переполненный зал им удалось протолкаться с трудом. Люди были взволнованы, возмущены: многие знали и об аресте Рошфора в Фени, и о вновь угрожающей ему тюрьме. Сновали по залу вездесущие журналисты — мелькнул аристократический профиль Гастона Дакосты, вот волнистая шевелюра Марото, остро блеснул искусственный глаз Гамбетты.
Луизе вспомнилась дерзкая речь Гамбетты на «Боденовском процессе», где судили тех, кто собирал деньги на памятник Бодену. Защищал их Леон Гамбетта и, по выражению газет, «вывалял Луи Наполеона в грязи». Эта речь принесла ему необыкновенную популярность и обеспечила победу на выборах сразу в Париже и Марселе. Он предпочел стать депутатом от Марселя, поэтому-то Рошфор и получил возможность баллотироваться на дополнительных выборах по первому округу Парижа.
На эстраде за маленьким столиком восседали полицейский комиссар, при револьвере и сабле, и два безликих писца из префектуры. А за большим столом разговаривали о чем-то друзья и «секунданты» Рошфора — седой Делеклюз, синеглазый Флуранс, Мильер и Дебомон.
Зал гудел встревоженно, позолоченные стрелки часов над парадной дверью показывали почти девять, а Рошфора все не было. И как раз в тот момент, когда прозвучал последний удар часов, у двери закричали:
— Пропустите! Пропустите!
Привстав на цыпочки, Луиза увидела размахивавшую шляпой руку. Кто-то у двери вскарабкался на подоконник и, выпрямившись, прокричал:
— Сейчас… на улице… арестован Рошфор!
После секундной тишины зал взорвался тысячами голосов:
— Позор!
— Долой Империю!
— Долой Бонапарта! Полицейский комиссар вскочил, постучал по столу эфесом сабли. Что-то сказал, подойдя к краю эстрады, Флуранс. Пламя газовых рожков металось из стороны в сторону.
— Как?! — пробился сквозь шум голос Флуранса. Человек на подоконнике поднял над головой руки, стало тише.
— Он не смог подъехать в карете! Толпа, давка. Он вышел. И тут его обступили, затолкали во двор и заперли калитку. Когда мы ее взломали, за ней никого! Двор проходной. Его увезли!..
И снова ревом и криком ответил зал. Луиза тоже кричала, не помня себя.
Полицейский комиссар продолжал грохать эфесом сабли по столу. Но вот Флуранс шагнул на край эстрады и поднял руку. И как ни странно, в зале наступила тишина.
— Итак, — прозвучал в тишине напряженный и ясный голос Флуранса. — Избирательного права во Франции, неприкосновенности депутата больше не существует! Все законы попраны! — Он повернулся к полицейскому комиссару, положил ему на плечо руку. — Провозглашаю революцию! Вы арестованы, комиссар! Сдайте оружие!
Побледнев, доставая из кобуры револьвер, комиссар, запинаясь, сказал Флурансу:
— Сударь, у меня семья!
Стоявшие ближе расслышали этот шепот.
— А у Бодена не было семьи?!
— А у тех, кого вы убили в Рикамари и Обене? А у тех, кто в Мазасе и Сент-Пелажи?! У них нет семей?!
Держа в вытянутой руке револьвер, Флуранс приказал комиссару:
— Идите впереди и ведите себя спокойно, или я вас убью! Дайте знак своим молодчикам: никакого сопротивления!
Вслед за Флурансом все ринулись к выходам.
Заполнявшая улицу толпа бушевала. Бородатый студент, взобравшись на решетку, требовал штурмовать Сент-Пелажи и Мазас; рабочий в замасленной блузе призывал возводить баррикады, кто-то звал к Ратуше, чтобы водрузить над ней флаг республики.
— В полицейскую префектуру! Там заседают Оливье и Вальдром, эти жирные свиньи что-то замышляют! Оружейная фабрика Лефоше на Лафайет захвачена нами. Добыли пятьсот револьверов! Вооружайтесь!
Рассыпая искры, горели над толпой самодельные смоляные факелы. Красный шарф, привязанный к трости, развевался как знамя.
Схватившись за фонарный столб, Луиза вскарабкалась на его цоколь. Жадно всматривалась в мелькавшие кругом лица, в раскрытые, кричащие рты. Искала своих. К счастью, Ферре оказался совсем недалеко.
— Тео! Тео! — закричала она.
Ферре повернулся и увидел ее под фонарем; помахав шляпой, стал пробиваться к ней.
— Куда, Тео? — спросила Луиза, схватив его за руку. Он с раздражением пожал плечами.
— Боюсь — никуда! Боюсь, Делеклюз и сегодня прав: ничего, кроме бесполезных жертв! К бою мы не готовы. Нет единого плана… — Он помотал головой, словно отгоняя боль. — А они, видишь, как изготовились!