Я присвистнула, чтобы привлечь их внимание, и дети медленно повернулись ко мне.
— Давайте-ка вас оденем, — сказала я, — а потом кое о чем поболтаем.
— О всяком грустном? — спросил Роланд.
Они с сестрой были одного возраста, но Роланд казался младше — ему повезло вырасти с сестрой, готовой пооткусывать всем вокруг руки, чтобы его защитить.
— Нет. — Я не очень понимала, с чего он это взял. — Не о грустном. О всяких обычных вещах. Мы с вами все время будем вместе. Надо просто кое-что обсудить.
— Ладно, — согласился Роланд.
Я вдруг заметила, что коробку от разноцветных шариков, которую он надел, как перчатку, сменила коробка от шоколадных.
— Притормози-ка с хлопьями, а, Роланд? — то ли попросила, то ли потребовала я. Нужно поработать над тем, чтобы вести себя увереннее.
Роланд засунул в рот последнюю порцию шариков, роняя их на стол, рассыпая по полу. Потом вытащил руку из коробки, проглотил, что было во рту, спрыгнул со стола и подбежал ко мне. Бесси встала, и мы направились к ним в комнату, которая вся была в воздушных шарах. На стенах в рамках висели постеры с воздушными шарами безумных расцветок, похожих на флаги несуществующих стран. Перила в изголовье кроватей украшали деревянные красные воздушные шарики.
— Разноцветно, — протянула Бесси. — Даже слишком.
— Ты права, немного чересчур, — согласилась я. — Но вы привыкнете.
Бесси посмотрела на меня как на идиотку. Эти дети время от времени загорались. Их мать умерла. Они привыкли к странностям.
Выбор одежды был велик, но дети нашли себе одинаковые черные с золотом футболки с эмблемой Вандербильта и черные хлопковые шорты. Я собрала их старую одежду и бросила в мусорку. Сколько шмоток они перепортят? Может, лучше пусть бегают голыми?
— Ну, давайте поговорим, — сказала я, и дети залезли на свои кровати. Я села на пол, поджав колени к подбородку. У меня было столько времени подготовиться к этому моменту, но я провела его, играя в баскетбол и поедая сэндвичи в кровати. Мне вручили толстую папку от какого-то частного доктора, но все, что там было, — полная скукотища, и в итоге ничего не было решено, так что я ее просто пролистала. Я пожалела, что со мной нет Карла, потому что у него всегда был план, и тут же себя за это возненавидела.
— Про эту штуку с огнем, — начала я, и дети посмотрели на меня с тоской. «Ну началось…» — как бы говорили их лица. — Вы загораетесь, — не сдавалась я, — и, как понимаете, это проблема. Знаю, вы не виноваты, но нам надо как-то с этим справляться. Так что давайте попробуем что-нибудь придумать.
— Это не лечится, — заявила Бесси.
— Кто вам так сказал?
— Мы просто знаем, — ответил Роланд. — Мама говорила, мы всегда такими будем.
— Ну хорошо, — процедила я, немного злясь на их мертвую мать, которая была такой пессимисткой. — Но что вы об этом знаете? Как это работает?
— Просто иногда случается, — пожала плечами Бесси. — Как чихание. Знаешь? Такое щекочущее чувство, то приходит, то уходит.
— Но только когда вы расстроены? А это может произойти, если вам просто скучно? — Мне страшно не хватало тетради, медицинского халата — чего угодно, чтобы выглядеть по-деловому. Как будто я проводила опрос или готовила школьный проект.
— Мы загораемся, если расстраиваемся, или пугаемся, или случается что-то плохое, — сказал Роланд.
— Или если нам приснится кошмар, — добавила Бесси. — Ну, очень страшный кошмар.
— Погодите, это бывает, даже когда вы спите? — переспросила я и почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног от осознания, что все сложнее, чем я думала.
Дети разом кивнули.
— Только если кошмар очень-очень страшный, — пояснил Роланд, как будто это могло меня утешить.
— Но в основном когда вы расстроены? — уточнила я, и они снова кивнули.
Я не знала, можно ли считать это прогрессом, но дети меня слушали. Они не горели. Мы сидели вместе в этом кукольном домике, а снаружи все ждали, пока мы с этим разберемся.
— Значит, главное — сохранять спокойствие, — заключила я. — Будем читать, плавать в бассейне, гулять и не нервничать.
— Мы все равно будем загораться. — Бесси выглядела очень опечаленной.
— Но не так часто, верно? Не как сегодня? Не все время?
— Нет, не часто. Не очень часто. Но с тех пор, как мама умерла, чаще, — призналась Бесси.
— Что делала ваша мама, чтобы вы не загорались? — спросила я.
— Заталкивала нас в душ, — ответила Бесси, явно считая это страшной несправедливостью — мокрая одежда, мокрая обувь.