— А нельзя сначала позавтракать? — спросила Бесси.
— Думаю, хм-м, думаю, все-таки сначала упражнения. Нельзя заниматься спортом на полный желудок. Говорят, это вредно.
Конечно, я все сочиняла на ходу. Карл еще не принес мне кассеты с йогой, так что я попыталась вспомнить, что делал тот мамин мужик. Я понятия не имела, как правильно принимать позы, но совершенно точно знала, что попа должна торчать вверх, отчего мне всегда было ужасно неловко, к тому же тот мужик собирал волосы в хвост, что приводило меня в недоумение.
— А что за упражнения? — допытывалась Бесси.
— Дыхательные.
— Это что-то странное, — высказался Роланд, и я вздохнула:
— Просто сядьте на пол.
Они сели, поджав ноги.
— Скрестите ноги, вот так, хорошо? — продемонстрировала я.
Я была не то чтобы гибкой — всю жизнь напрягалась, следя, не пытается ли меня кто-то облапошить. Поэтому даже выпрямить спину и расположить таз и ноги ровно оказалось сложнее, чем я думала. Одна надежда была, что дети не заметят, но они уже с легкостью свернулись кренделями — казалось, они примут любую форму, как их ни скрути.
— И что дальше? — спросила Бесси.
— Закройте глаза, — проинструктировала я.
— Ну уж дудки, — отрезала девочка, и я снова почувствовала к ней прилив нежности, потому что сама понимала, какая это бредовая просьба. Я в десять лет тоже не закрыла бы глаза ни за какие коврижки.
— Мы все закроем, — сказала я.
— Что, и ты тоже? — недоверчиво уточнила Бесси, как будто этого она не ожидала.
— Да, — я старалась сохранять спокойствие и не раздражаться.
— Так ты не узнаешь, закрыли мы глаза или нет?
— Не узнаю, — согласилась я. — Похоже, придется поверить вам на слово.
— Можешь на меня положиться, — заверила Бесси, и я знала, что это проверка, так что просто закрыла глаза.
— А теперь, — сказала я, чувствуя тепло их тел, запах нечищеных зубов, колебания воздуха от их движений, — сделайте глубокий вдох.
Роланд втянул в себя воздух, как будто пытался выпить самый большой в мире молочный коктейль. Закашлялся.
— Медленно, глубоко вдохните и задержите дыхание, — продолжала я.
Следуя своим же инструкциям, я обнаружила, что воздуха захватывается больше, чем ожидаешь. Вдох сидел у меня внутри, смешиваясь с тем, что делало меня мной. И я не знала, дети дышат правильно или нет, но не собиралась открывать глаза. Я сидела задержав дыхание, и мне казалось, что мир крутится чуть медленнее, чем раньше.
— А теперь выдох, — сказала я и почувствовала, с каким облегчением они выпустили из себя воздух, одним долгим, прерывистым выдохом.
— Все теперь? — спросила Бесси.
Я открыла глаза и увидела, что у них обоих глаза были закрыты.
— Нет, — сказала я. — Теперь повторим.
— Сколько раз? — спросил Роланд.
Я понятия не имела.
— Пятьдесят? — предложила я, и Бесси немедленно вскинулась:
— Да ладно! Пятьдесят слишком много, правда, Лилиан!
— Ладно, ладно, — уступила я. — Двадцать раз.
С этим Бесси смирилась. Так мы и делали: вдыхали, задерживали дыхание, выдыхали. Я всегда считала, что яд, который сидел у меня внутри, нельзя разбавить, но теперь с каждым вдохом становилась чуть спокойнее. И потеряла счет времени. Я понятия не имела, сколько вдохов мы сделали. Я просто дышала и дышала, и температура в комнате не менялась. И наконец, когда мне показалось достаточно, я сказала:
— Хватит.
— Это все? — спросил Роланд. — Мы закончили? Можно завтракать?
— Ну как вам? — спросила я.
— Глупо как-то, — сказала Бесси. — Поначалу. Но вообще ничего. Нормально.
— Значит, будем делать так каждый день, — решила я.
— Каждый день? — простонали дети.
— Да. — Я была непреклонна. — И если вы почувствуете, что начинаете злиться или расстраиваться, начинайте вот так дышать. Хорошо?
— Не думаю, что это поможет, — сказала Бесси.
— Посмотрим, — ответила я, и мы отправились вниз есть кукурузные шарики и пить молоко из высоких стаканов.
После завтрака я достала из одного из шкафов маленькие рабочие тетради в обложках, изданные для чудиков, которые верили в приближающийся конец света и не пускали детей в нормальную школу. Хотя, может, это я зря. Может, это для родителей, которые не выпускали детей из дому, потому что те в любой момент могли загореться. Или просто для тех, кто надеялся научить своих детей чему-нибудь разумному, доброму, вечному. Кто знает? В любом случае, все тетради были отличного качества.
Я отыскала рабочую тетрадь по математике за четвертый класс. В каком классе учатся десятилетки? Я понятия не имела. Я попыталась вспомнить свое детство. Третий класс? Пятый? Нет, никак не могла сообразить. Четвертый класс подойдет, решила я, вырвала пару страничек с таблицей умножения и шлепнула на стол. Дети уставились на них, как будто там все было на китайском.