— Спасибо, доктор Кэннон, — затараторил Карл, открывая дверь в кабинет и выводя детей на улицу. — Кетоз. Очень хорошо. У нас есть все, что нужно.
— Передай от меня привет Джасперу, — сказал доктор, помахав нам на прощание. — Он всегда был таким замечательным пациентом. Не припомню, болел ли он когда-нибудь.
Мы затолкали детей в машину, и Карл быстро выехал на дорогу. Я уставилась на него, но из-за солнечных очков не могла разглядеть.
— Кто хочет радио? — спросил он и включил, не дожидаясь ответа.
Роланд обрадовался.
— Это была ошибка, — признался Карл, понизив голос. — Насколько я знаю, сенатор Робертс уже довольно давно не связывался с доктором Кэнноном. Боюсь, сенатор не в курсе, насколько доктору, э-э, нездоровится.
Я не сказала ни слова, только смотрела на него.
— Кэннон один из самых уважаемых врачей во всем штате, — продолжил Карл. — Он лечил всех губернаторов и кантри-звезд. Опубликовал десятки статей.
— Очаровательно, — ответила я.
— Я только делаю то, что сказали Робертсы, — проговорил Карл, оглядываясь назад, чтобы убедиться, что дети не слушают. — И честно говоря, настоящим врачам, специалистам, которые смотрели детей сразу после смерти Джейн, тоже больше нечего было сказать. Кажется, один из них тоже упоминал кетоз. Так что ничего страшного.
— Дети теперь думают, что они демоны.
— Не уверен, что они что-то поняли. — Карл резко повернулся к детям: — По два шарика на рожок, да?
Я застонала и выключила радио. Оглянулась. Близнецы выглядели скучающими, но я видела, как они крутят мысли у себя в головах, туда-сюда.
— Слушайте, — наконец сказала я, — вы не демоны, понятно? Ни фига подобного. Тот человек сумасшедший.
— А может, мы пророки, — предположил Роланд.
— Нет, — я неосознанно повысила голос. — Вы просто нормальные дети, ясно? Да, вы загораетесь, но вы нормальные дети.
— Ясно, — ответила Бесси. — Мы тебе верим.
— Хорошо, — сказала я.
Несколько миль мы ехали молча, а потом Роланд захихикал. Я обернулась. На лице Бесси одновременно читались боль и облегчение. Она посмотрела на меня. Тоже начала посмеиваться.
— Мы не демоны, — сказала она, и я покачала головой.
Я знала, что это мои дети, что я их защитила, потому что они мне поверили. В ту минуту, в той машине они мне верили. Они не демоны.
Той ночью, укутавшись детьми, я услышала шепот Мэдисон надо мной.
— Лил, — говорила она, и я подумала, что это сон, потому что, если честно, Мэдисон снилась мне частенько.
— Да? — ответила я.
— Я вернулась, — сказала она, все еще шепотом. — Мы с Тимоти только что прилетели домой. Пойдем со мной. Давай потусим. Поболтаем.
Я поняла, что Мэдисон настоящая, и почувствовала, что просыпаюсь. Я посмотрела на подругу. Мне было не разглядеть черты ее лица, только силуэт в тусклом свете ванной комнаты в коридоре.
— Дети проснутся, — произнесла я.
— Нет, не проснутся. Идем уже! — Такое ощущение, что она была пьяна, — ее голос звучал хрипло.
— Бесси! — прошептала я, и девочка отмахнулась от меня, но потом повернулась и открыла глаза.
— Что случилось? — спросила она. — У тебя все нормально?
— Мэдисон здесь, — сказала я, указывая на подругу, которая помахала рукой.
— Зачем ты пришла? — спросила Бесси.
— За Лилиан, — ответила Мэдисон. — Ненадолго.
— Я скоро вернусь, — пообещала я. — Спи дальше.
— Хорошо, — сказала Бесси. — Ладно.
Я выскользнула из кровати под громкий храп Роланда и последовала за Мэдисон, которая на цыпочках вышла из комнаты. По дороге я захватила спортивные штаны и пару кроссовок.
— Идем на улицу, — сказала мне Мэдисон. — Я сделала нам маргариту. Отпраздновать.
— Отпраздновать что? — спросила я мелочно, глупо, потому что хорошая новость находилась для нас с ней в разных точках радиуса взрыва.
— Успех Джаспера! — ответила она. — Ты же знаешь, о чем я, дурашка.
Мы сели на ступеньки, ведущие к дому, и там снова был этот гребаный кувшин, этот поднос. В том, чтобы подавать все напитки в кувшинах, было что-то степфордское. Зачем это, если можно, не знаю, сунуть голову в гигантскую чашу для пунша и просто втянуть в себя алкоголь. Не уверена, чего я хотела. Наверное, чтобы Мэдисон была чуть больше похожа на меня и чуть меньше — на человека, которым нужно быть, чтобы спокойно жить в таком богатстве. И при этом я обитала в их поместье, и на моем банковском счету лежала прорва денег, и мне не приходилось тратить ни копейки, прогуливаясь по территории. Так я жила большую часть своей жизни: ненавидела других, а затем себя за то, что я не лучше их.