Выявить глубинные причины различной интерпретации и оценки конкретных событий весьма сложно, особенно когда речь идет о гражданах тоталитарных государств. А уж мы, советские люди, были приучены с детских лет скрывать собственное мнение и не высказываться по политическим вопросам в кругу сослуживцев, знакомых и даже друзей и родственников. Если же обстоятельства все-таки вынуждали нас высказываться, то в те времена мы, как заученный урок, повторяли официальную точку зрения или, что было самым безопасным, цитировали нашего любимого вождя, который, как известно, был «во всех науках главный корифей».
В Нюрнберге каждый член советской делегации отдавал себе отчет в том, что любое неудачное или, точнее, неугодное властям высказывание для него крайне опасно. Тем более опасно малейшее вольное или невольное отступление от линии поведения, предписанной нам, представителям Советского Союза, за рубежом. Это строгое предписание исходило от Коммунистической партии и в данном случае конкретно от специально созданной в Москве правительственной комиссии по руководству Нюрнбергским процессом. Комиссию эту возглавлял не кто-нибудь, а беспощадный и к тому же беспринципный Андрей Януарьевич Вышинский. Тот самый Вышинский, который в 1938 году был государственным обвинителем на печально известном Московском процессе так называемого правотроцкистского блока. Писаны ли были эти строгие правила или как бы подразумевались сами собой, но их нарушение грозило в лучшем случае отправкой из Нюрнберга и потерей работы на Родине, а в худшем — тюрьмой и даже потерей жизни.
Так это было в сталинские годы в многострадальном социалистическом Советском Союзе. И мы хорошо усвоили этот неписаный закон, перед которым все были равны: и генерал, и рядовой, и судья, и переводчик. Кара за малейшие ошибки и проступки, да и вообще ни за что, а просто так, по доносу завистника или секретного сотрудника, которых в советской делегации было больше, чем достаточно, могла настичь нас везде. Каждый мог полагать, что расправа будет жестокой и беспощадной.
Наши секретные агенты в Нюрнберге были, как правило, в чинах и погонах или же без погон и без определенных занятий. Правда, иногда им приходилось, большей частью для отвода глаз, выполнять задания, связанные с Международным процессом. Однако их основная работа заключалась в слежке за всеми и за каждым в отдельности в целях «разоблачения преступной связи советского гражданина с иностранной разведкой». Доклады начальству о каких-либо высказываниях и действиях антисоветского характера они должны были писать регулярно. Поэтому, если таковых высказываний и действий не было, их следовало выдумывать. Как говорится, «ни дня без строчки». Служба соглядатаев должна была работать бесперебойно.
Надежными помощниками профессиональных секретных агентов были добровольные осведомители — наши коллеги. Дружная совместная работа не мешала некоторым из нас строчить доносы на своих товарищей, вызывавших у них чувство зависти или неприязни.
Современному человеку не надо доказывать, что такие службы, а следовательно, и работники необходимы любому цивилизованному государству, если оно хочет обеспечить свою безопасность. Это понятно всякому. Трагедия гражданина тоталитарного государства заключается в том, что как бы он ни был чист и безгрешен перед Родиной, его могут заподозрить и обвинить в совершении любых самых тяжких политических преступлений, арестовывать, унижать, допрашивать, пытать, заключать в тюрьмы и концентрационные лагеря и, наконец, убивать. Но и этого мало. Опасность грозит и его семье, его родственникам и даже знакомым. Мне ли было этого не знать!
Нашим внукам, возможно, такого уже не понять. Они обычно скептически относятся к рассказам стариков о социализме и нацизме, да и иные старики, благополучно прожившие свою жизнь во времена диктаторов, проявляют удивительную склонность к идеализации минувшего. А впрочем, чему удивляться, если подобный почитатель в прошлом получал из государственной кормушки больше чем достаточно, да к тому же мог давать волю своим низменным страстям и инстинктам? Такому уже ничего не докажешь.
Но вы, наши внуки, должны это знать. И вы вправе задать нам вопрос, где искать доказательства, с одной стороны, величайших жестокости, алчности, лживости и глупости человека в условиях тирании и, с другой стороны, его страданий, мужества и благородства? Я отвечу. Таким огромным и неопровержимым доказательством является Нюрнбергский процесс. Вслушайтесь, как мы, в ход судебного разбирательства, сравните, сопоставьте, и вы увидите, что многое, если не почти всё, звучавшее на процессе относится к любому из тоталитарных государств. Как бы они себя ни называли: нацистскими, фашистскими или «социалистическими», — они подобны близнецам-братьям.