Развивая на первых порах на любом новом поприще бурную организационную деятельность, не подкрепленную профессиональными знаниями, Геринг быстро сникал, утомленный своей собственной энергией, а также приемом наркотиков. Но не добившись результатов, пускал дело на самотек, хвастливо заявляя: «Я отвечаю за всё!»
Ну что же, «второму человеку империи» нельзя было отказать в наличии у него энергии в сочетании с непомерной наглостью. Его молниеносное продвижение по службе и удачи в области личного обогащения следовали друг за другом. Пожалуй, он не добился только того, чтобы все его называли, как ему хотелось, «железным Герингом». Поэтому он сам присвоил себе эту кличку.
О государственной мудрости Геринга высказался еще во времена гитлеровского рейха в 1944 году один из действительно умных соседей Германа по скамье подсудимых Ялмар Шахт. Эту замечательную письменную характеристику зачитал главный американский обвинитель в ходе допроса Шахта: «Знания Геринга, которыми он как член правительства обязан был располагать, фактически были равны нулю. В первую очередь это относится к такой области, как экономика. Он не имел ни малейшего представления о тех экономических вопросах, которыми ему надлежало заниматься по указанию Гитлера». Ниже я еще вернусь к этой красноречивой характеристике.
Геринг создал огромный чиновничий аппарат и, будучи хозяином экономики, искусно делал лишь одно — злоупотреблял своей властью. Еще плачевнее дело обстояло с результатами деятельности рейхсмаршала в области, которая, казалось, была ему ближе всего. Я имею в виду командование военно-воздушными силами гитлеровской Германии. Клятвенные обещания, которые давал «вернейший паладин» своему обожаемому фюреру, не были выполнены. Так, в начале войны Геринг хвастливо заявлял, что ни одна бомба не упадет на Германию. И что же? Количества бомб, упавших на Германию, не сосчитать.
Весной 1940 года главнокомандующий ВВС сумел убедить «величайшего полководца всех времен» в том, что одна авиация, без поддержки танков обеспечит уничтожение английского экспедиционного корпуса в Дюнкерке. Но эта запланированная Герингом операция потерпела полную неудачу. Немецкая авиация, к счастью, не только не уничтожила противника, но и не смогла воспрепятствовать переправе экспедиционного корпуса на побережье Англии.
К подобным же военным «заслугам» главного авиатора нацистской Германии следует также отнести тысячи голодных смертей зимой 1942—43 годов в окруженной советскими войсками под Сталинградом армии Паулюса, которую рейхсмаршал обещал обеспечить всем необходимым с воздуха.
Надо сказать, что беззастенчивое вранье своему народу, бесконечные пустые, заведомо невыполнимые обещания — это, видимо, неотъемлемое свойство руководителей тоталитарных режимов. По этой части Герман Геринг был выдающимся мастером, типичным преступным представителем преступной олигархии. Профессиональная безграмотность, властолюбие, безудержное хвастовство и самоуверенность — вот что с предельной ясностью вырисовывалось в личности Геринга в ходе судебного разбирательства и многодневного допроса, а вовсе не выдающиеся умственные способности.
Я позволяю себе вернуться к характеристике, которую дал рейхсмаршалу Герингу Ялмар Шахт. Тогда она, эта характеристика, произвела на меня большое впечатление. Помню, я смотрела на Геринга, когда Джексон читал текст, и мне показалось, что Герингу стало стыдно за себя самого. К этому времени он уже вернулся на свое место на скамье подсудимых и слушал, как Джексон зачитывал этот любопытный документ. Геринг повернулся спиной к залу, как бы скрывая свое лицо. Шахт в своих мемуарах утверждает, что тем самым его бывший коллега хотел выразить свое возмущение по поводу такого описания его характера и поведения.
Итак, цитирую Шахта: «Я считаю Геринга безнравственным и преступным типом. Свое показное добродушие он умело использовал для поддержания своей популярности. Он был крайне эгоцентричной личностью. Завоевание политической власти было для него лишь средством обогащения и достижения личного благополучия. Любой успех других вызывал у него чувство зависти. Его жажда наживы не знала границ. Страсть Геринга к драгоценным камням, золоту и украшениям была невообразимой. Чувство товарищества было ему незнакомо. Он был любезен с людьми только до тех пор пока они были ему нужны, к тому же это была только внешняя любезность.