Жизненный маршрут, пройденный мною до Нюрнберга, был крут. Временами мне казалось, что его прошла не я, а мой двойник, действовавший вместо меня. Сверхчеловеческие тяготы породили и укрепили во мне уверенность, что ничего чрезвычайного в моей жизни больше не произойдет.
Однако судьба распорядилась иначе. Не посчитавшись с моим желанием во что бы то ни стало вернуться домой и в нарушение закона, по которому мне после фронта полагался отпуск, она забросила меня в Нюрнберг. Но я не в обиде на судьбу за то, что мне пришлось стать одним из многих участников Нюрнбергского процесса, пусть даже только статистом. С этими мыслями я и приступаю к своим воспоминаниям о Нюрнбергском процессе, о котором я хочу рассказать Правду, только Правду и ничего кроме Правды.
Мой путь в Нюрнберг
В ветреный холодный вечер января 1946 года мне, переводчику штаба Советской военной администрации в Германии (СВАГ), приказал явиться к себе заместитель наркома НКВД Берии — сам генерал Серов. Путь от порога квартиры, где я жила, в Карлсхорсте до резиденции грозного генерала был недалек, но, пока я шла, перед моим мысленным взором промелькнули все страшные события моей молодости. Я готовилась к этой встрече, как к неизбежной гибели. Я могла бы поклясться Богом, что не совершала никаких преступлений, но была глубоко убеждена, что клятвы мне не помогут. Вызов к столь могущественному лицу означал, что моя участь, несомненно, уже решена. Опыт всей предыдущей жизни не позволял мне в этом сомневаться. Я знаю, что меня не поймут современные молодые люди, но тот, кто жил при сталинском социализме или гитлеровском нацизме, хорошо знает, что это сущая правда.
Со страхом я открыла массивную дверь, и мои налитые свинцом ноги с трудом переступили через порог серого дома, в котором в то время быстро и безжалостно решались судьбы многих немцев и русских. Мне предстояло пройти еще несколько больших пустых помещений, полы которых были покрыты коврами, и каждый раз я внутренне готовилась к предстоящей встрече и, как бы ожидая удара, втягивала живот. Только сейчас, когда я пишу эти строки, мне пришло в голову, что эта анфилада ярко освещенных комнат перед кабинетом всемогущего властелина была не простой случайностью, а хорошо продуманной системой запугивания маленького человека.
Наконец я вошла в комнату, в которой за большим письменным столом восседал Серов. Я хорошо помню его шарообразную коротко постриженную голову и сверлящий, пронизывающий посетителя взгляд. Аудиенция была короткой: «Мне доложили, что вы в состоянии осуществлять синхронный перевод…». Я молчала, потому что не имела ни малейшего представления о том, что означает термин «синхронный перевод». В то время для меня существовали только письменный и устный переводы.
Возникла пауза, прерванная властным голосом хозяина, который возвестил, что завтра я должна получить в штабе СВАГ все необходимые для поездки в Нюрнберг документы, а послезавтра самолетом туда отправиться. В ответ я пролепетала что-то о моих планах съездить в отпуск в Москву. «Приказ есть приказ, — сказал генерал. — Через месяц немецкие военные преступники будут казнены, и тогда вы поедете в отпуск». На этом аудиенция была закончена.
Мне была обеспечена бессонная ночь. Я была в полной растерянности и никак не могла собраться с мыслями. Чувство мучительного страха с новой силой овладело мной. Завтра мне предстоит, думала я, заполнить длинную анкету для отъезда за границу в служебную командировку. Анкету, в которой надо будет сообщить все данные о моих родственниках, происхождении, месте работы и даже о том, служила ли я в белой армии (очевидно, за два-три года до моего рождения!). А самым важным будет, конечно, вопрос о членстве в партии. В то время определенные виды работ в СССР разрешалось выполнять только членам ВКП(б). Я была уверена, что все без исключения члены советской делегации в Международном трибунале должны состоять в партии (возможно, так это и было задумано сначала). И, честно говоря, это строгое неписаное советское правило помогло мне обрести спокойствие. Я пришла к убеждению, что после заполнения анкеты моя поездка будет просто-напросто отменена из-за «запятнанной» биографии.
Загадочным оставалось лишь поведение генерала, или, точнее, его приказ отправиться в Нюрнберг без промедления. Генерал должен был знать, что для беспартийной дочери «врагов народа» такая поездка была невозможной. К тому же служебная обязанность генерала как раз и состояла в том, чтобы не допускать подобных промахов. И поэтому мне было ясно, что не позднее завтрашнего дня эта ошибка начальства будет исправлена, возможно, самым роковым для меня образом. При везении же я могла надеяться, что получу возможность отправиться не в Нюрнберг, а домой, в Москву.