Ни в одной из прочитанных мною книг о фюрере я не обнаружила отрицательных высказываний немецкого диктатора в адрес своего советского собрата. Что же касается положительных высказываний, то их больше чем достаточно[5].
Гитлер неоднократно выражал свое восхищение экономической политикой Иосифа Виссарионовича, отмечая, что она была «свободна от гуманистического слюнтяйства». Фюрер называл Сталина «гениальным малым» за то, что советский вождь придумал стахановское движение и за воистину «удивительное умение использовать рабочую силу» (читай: рабский труд!). По мнению Гитлера, сталинские пятилетние планы развития экономики были неплохи и «не выдерживали сравнения только с немецкими планами».
Давая общую оценку личности советского вождя, Гитлер заявлял, что Сталин — «великий человек, достойный всяческого уважения». Эти весьма положительные отзывы и лестные похвалы уместно завершить тем, что было сказано фюрером переводчику В. М. Бережкову 13 ноября 1940 года.
В. М. Бережков, ездивший в 1940 году в составе возглавляемой Молотовым советской делегации на переговоры в Берлин, впоследствии рассказывал, что, когда советская делегация покидала имперскую канцелярию, к нему вдруг подошел Гитлер и сказал о своем глубоком уважении к Сталину. Советский историк Розанов, упоминая об этом в своей книге, пишет, что «лицемерия Гитлеру было не занимать».
Мне лично кажется, что дело здесь не в лицемерии. Психология злодеев еще недостаточно изучена, поэтому трудно с уверенностью утверждать, было ли это лицемерием или непреодолимым желанием злодея перед уже решенным нападением на страну Советов окликнуть родственную душу в далекой Москве.
Существование преступного сговора постепенно получало в 1939–1940 годах всё новые и новые подтверждения. Самым убедительным из них был для меня, как и для многих наших граждан, второй визит Риббентропа в Москву 27 сентября 1939 года и подписание на следующий день «договора о дружбе и границе». О секретных протоколах к нему нам тогда ничего не было известно. Ясно было одно: вместо того, чтобы осудить фашистскую агрессию, моя Родина вступила с агрессором в дружеский союз. Мысль о единении Сталина с Гитлером заставляла меня содрогнуться от ужаса и невольно задуматься о том, сколько страданий союз двух кровавых монстров может принести нашим странам и всему человечеству.
Секретные протоколы
Обстановка продолжала нагнетаться. 29 сентября «Правда» опубликовала совместное советско-германское заявление, подписанное Молотовым и Риббентропом. В этом «историческом» документе утверждалось, что если усилия правительств Германии и СССР по ликвидации войны в Западной Европе не достигнут цели, то «…таким образом будет установлен факт, что Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны… Правительства Германии и Советского Союза будут консультироваться друг с другом о необходимых мерах».
Эту ахинею можно было прочесть в свежей центральной газете, а не в каких-то строго засекреченных архивах, и для того, чтобы понять ее смысл, не нужно было знать о секретных протоколах. О них, этих протоколах, речь зашла на Нюрнбергском процессе во время допроса Риббентропа защитником подсудимых Гесса и Франка доктором Альфредом Зайдлем.
Именно из-за этих протоколов заседание Нюрнбергского суда 1 апреля 1946 года осталось в памяти членов советской делегации и заставило изрядно поволноваться советских судей и обвинителей. Ведь они на процессе не только изобличали главных нацистов, но и обязаны были неукоснительно защищать социалистическую государственную систему и оправдывать каждое ее деяние, даже если оно было преступным. Ох, как им это было нелегко! И на этом поприще они не щадили живота своего. Делали они это, думаю, не только потому, что были убежденными коммунистами, — ведь среди них были и люди умные, образованные, юристы первой величины. Несомненно, им придавал усердия хорошо ведомый всем советским гражданам животный страх перед чудовищной государственной карательной машиной. Быть уничтоженным морально и физически можно было за малейшую провинность, а иной раз и без таковой.
Вступаясь на Нюрнбергском процессе за первое в мире социалистическое государство, советские юристы защищали не только сталинскую политику от нападок нацистских адвокатов, но и свое место под солнцем сталинской конституции, а нередко и свою собственную жизнь. Многие из них сделали блестящую карьеру, занимали высокие посты в советских правовых институтах и, будучи не в силах отказаться от материального благополучия, превратились в верных прислужников режима, погубивших в сталинское время тысячи людей. Да, они сами были преступниками и стремились не к покаянию, а к сокрытию этих преступлений.