Рассмотрение Нюрнбергским трибуналом катынского дела не дало ответа на вопрос, кто убил военнопленных поляков. Но сама постановка вопроса и его детальное обсуждение на международном уровне служат, как мне кажется, весьма весомым доказательством близости двух партийно-государственных систем и их незабвенных вождей. С тех пор прошли не годы, а десятилетия. Когда я пишу эти строки, миновало уже пять десятилетий, а секретные протоколы и катынские расстрелы не забылись, они остались в памяти на всю жизнь.
Подсудимые: Кейтель и Йодль
К июлю 1946 года Трибунал рассмотрел дела всех подсудимых и перешел к заслушиванию защитительных речей адвокатов и заключительных речей главных обвинителей. Далее следовало обсуждение преступных организаций и прием дополнительных доказательств обвинения и защиты. Изо всего, что происходило в зале суда, в памяти сохранились только фрагменты показаний подсудимых и многочисленных свидетелей, речей обвинителей и адвокатов. Вспоминаются отрывки представленных документов, отдельные вещественные доказательства, документальные фильмы.
Далеко не всегда это было чем-то самым главным и важным, но прошлого не возвратить. В молодости запоминается нередко то, что можно было бы забыть, и забывается то, что нужно было бы запомнить. Особенно когда речь идет о событиях исторического значения и тебе в них уготована самая скромная роль. Надо было бы многое записать по горячим следам, но в те времена такая форма фиксации событий и тем более мыслей и переживаний была, скажем так, весьма непопулярной в нашей стране. Многие граждане, всё же прибегая к такой форме, лишились из-за нее свободы. В ходу было шутливое наставление: если знаешь, то не говори, если сказал, то не пиши, если написал, то отказывайся. И большинство придерживалось этого неписаного правила, тем более находясь за рубежом, где, как нам внушали наши идеологические наставники, на каждом шагу нас подстерегали враги социалистического государства.
Итак, вновь мысленно обращаюсь к подсудимым, вглядываюсь в знакомые лица, на сей раз на большой фотографии. И сразу же память сама воспроизводит, казалось бы, забытые фрагменты и эпизоды процесса.
Рядом с поникшим Риббентропом на скамье подсудимых сидит по-военному подтянутый и весь какой-то напряженный фельдмаршал Вильгельм Кейтель. Он в военном мундире с бархатным воротником, но и в любом другом одеянии в нем сразу можно было бы узнать представителя военного сословия.
В 1938 году верховный главнокомандующий вооруженными силами Германии назначил Кейтеля начальником Верховного командования вооруженными силами и он не ошибся в своем выборе. Кейтель был ярым приверженцем фюрера. Он считал его «величайшим полководцем всех времен». Попутно отмечу, что в период войны почитатели Гитлера в устной и письменной речи постоянно величали так великого вождя. Поэтому в конце концов им пришлось, очевидно, в целях экономии времени и бумаги, пользоваться сокращением: GFaZ (GroBter Peldherr alter Zeiten).
С этой словесной эквилибристикой я познакомилась на фронте и подумала тогда, что мы с нашим вождем всё же не дошли до такого идиотизма. Но недавно один мой знакомый уверял меня, что студенты МГУ в начале 50-х годов «по техническим соображениям» широко использовали в записи лекций по общественным дисциплинам сокращение ГТТС, заменявшее чересчур часто встречавшееся в лекциях выражение «гениальный труд товарища Сталина».
На заседаниях Трибунала о Кейтеле много говорилось, когда речь заходила об агрессивных акциях нацистов, о нападении на другие государства, об уничтожении военнопленных и мирного населения оккупированных стран. Кейтель, как Геринг, везде хотел успеть и, попирая честь солдата, составлял, подписывал и сам же выполнял самые бесчеловечные приказы.
Что касается его умственных способностей, то, по тогдашнему моему впечатлению, они были весьма ограничены. Не сочтите это мое столь категоричное утверждение слишком смелым для молодой девушки. Пусть оно в какой-то мере противоречит утверждению Иосифа Виссарионовича о том, что в Великой Отечественной войне мы победили умного противника.
Ну, допустим, так, но это, я думаю, не означает, что в окружении диктаторов, даже самых коварных и самых умных, не было и нет умственно ограниченных или просто глупых людей. Такие ограниченные, но преданные люди диктатору остро необходимы, и именно на ключевых постах. Доказательством тому могут служить «у них» Риббентроп и Кейтель, а «у нас» Ворошилов и Буденный.