Это само по себе не требует последовательного и предельно точного изложения фактов. Речь по существу идет не о воспоминаниях, а о мыслях и чувствах человека, попавшего в определенную ситуацию. При этом личная оценка событий играет наибольшую роль, как, впрочем, и жизненный опыт, воспитание, характер, образование и мировоззрение свидетеля.
Я была очевидцем первого Международного процесса в Нюрнберге. Да, это действительно так. И пусть тот молодой человек, у которого есть сомнения на этот счет, отбросит их. Хотя я иногда и сама думаю: неужели это была я? Однако всё, о чем я собираюсь здесь рассказать, чистая правда. Я могу еще раз подтвердить это, хотя это и не облегчает моей задачи.
Напротив, я все время задаю себе вопрос: а вправе ли я вообще не только высказать мои мысли и мнения, но и представить их на суд своему возможному русскому (да, обязательно русскому!) и немецкому читателю. Поймет ли он меня? Или хотя бы сможет ли положительно воспринять малую частицу моих соображений, наблюдений и выводов? Я не забываю напоминать — простите меня, старую зануду, — что я не юрист, не историк, не писатель, не журналист и даже не дипломированный переводчик. Я вроде Одиссея. Меня зовут Никто.
Знание немецкого языка я получила в немецкой школе в Берлине, куда моего отца послали в длительную командировку, и в немецкой школе имени Карла Либкнехта в Москве. Но речь об обеих школах еще впереди. Эти свои знания на Родине я долгое время скрывала. Так было необходимо для моей безопасности. И только когда мне было сказано, что немецкий язык срочно требуется на фронте Великой Отечественной войны, я вновь заговорила по-немецки. Это произошло на 4-м Украинском фронте в Польше, Германии и Чехословакии и, откровенно говоря, привело к довольно одностороннему обогащению моего словарного запаса. В то же время, для моей будущей работы переводчика была очень полезна служба в СВАГ и в Нюрнберге. Это была тяжелая, но очень хорошая школа.
Возвратившись на Родину и получив специальное высшее образование, я стала библиотекарем. Это был самый удачный выбор. В наше время я не могу себе представить лучшей профессии. Книги всегда были моими верными друзьями. Они никогда меня не предавали, и теперь, в моем печальном одиночестве, они хранят свою верность.
Итак, опять отклонение от темы. Но не говорите, мои немецкие читатели, что порядок превыше всего. Скажите: как можно сохранить порядок, когда хаос царит в целом мире, когда народ Толстого и Достоевского позволил обмануть себя призраком коммунизма, а народ поэтов и мыслителей — нацизмом? И даже теперь, в наши дни, мы всё еще можем перефразировать знаменитое сталинское изречение 1942 года «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается» (что касается государства, то его в последующие годы в этом высказывании Великого Вождя не без основания опускали, оставляя только германский народ). Перефразируя эти слова, я позволю себе утверждать, что гитлеры и Сталины приходят и уходят, а нацизм и коммунизм остаются. По-немецки это звучит очень складно:
Die Stalins und die Hitler kommen undgehen,
AberderNazismus und der Kommunismus — bleiben bestehen.
С чего начать?
Я твердо решила начать мое повествование не с детства и юности, а сразу с Нюрнбергского процесса. Честно говоря, это решение далось мне нелегко, так как все мои наблюдения и чувства, связанные с Нюрнбергом, несут на себе неизгладимый отпечаток переживаний, наблюдений и чувств моей юности и их нельзя отделить друг от друга.
Мои впечатления о Нюрнберге, кроме того, тесно связаны с событиями на моей Родине, ибо большевики и нацисты — близнецы. Именно поэтому русские и немцы после всего пережитого должны сделать все возможное, чтобы страшный обман народов не повторился. Ведь никакой роли не играет то, на какой сцене ставилась эта жестокая пьеса и какие лозунги и символы в ее постановке использовались: свастика или серп и молот. Подумать только, какая ужасная судьба постигла даже сами эти в сущности прекрасные символы рождения огня и созидания всего, чем жив человек! И так ли важно, под каким лозунгом ведут вас «вожди»: «Труд освобождает» или «Труд есть дело чести, дело славы, дело доблести и геройства»? Куда важнее вспомнить, что и тот и другой лозунги использовались в Германии и в Советском Союзе в лагерях для заключенных. Это ли не доказательство родства двух тираний?