Я знаю, что мне на это скажут: «Жалкий лепет, полное отсутствие научного подхода, незнание обстановки…» Нет! — отвечу я. Мы это сами прошли, это и наш жизненный опыт. Мы — это сотни и тысячи советских и немецких граждан, находившихся на различных ступенях социальной лестницы.
Пусть героями были единицы. О них написали и еще напишут книги. Честь им и хвала! Но и тихие, не требующие геройства формы несогласия и протеста, свидетельствующие об определенном мужестве человека, возможны и, главное, нужны обществу в трудные годы его существования. Внутреннее сопротивление тоже может быть сильным. Оно находит отражение в повседневной работе и жизни граждан. Сколько бывших политических заключенных ГУЛАГа было спрятано в дореволюционных платяных шкафах во время ночных проверок документов в Москве и других городах. Сколько посылок послано чужим людям в лагеря, сколько писем передано. Сколько тайных добровольных пожертвований собрано.
А сколько переправлено арестантам денег, денег, нередко «насильственным образом» отобранных у тех, кто остался на свободе, но, отказавшись от своих бывших арестованных друзей, не только не оказывал им помощи, но и боялся даже тайной встречи с их несчастными родственниками! Тогда еще не знали на Руси слова «рэкет», но в некотором своеобразном виде это явление уже существовало на практике и в данном случае преследовало благородные цели. Пребывавшие в состоянии беспредельного страха бывшие «друзья» арестантов безропотно выкладывали требуемые суммы денег с одним условием — чтобы об их былой дружбе с «врагами народа» никто никогда не узнал.
Сколько рукописей и книг удалось сохранить в личных и государственных научных библиотеках! Последние чуть ли не каждый месяц получали длинный список книг, которые надлежало изъять из фондов и уничтожить. Но, слава тебе, Господи, существовала «крепостная» расстановка библиотечных фондов, при которой достаточно было переставить книгу в хранилище с закрепленного за ней шифром места на другое, даже на том же стеллаже, чтобы уберечь произведение «врага народа» от гибели. А для тайного хранения рукописей опальных авторов наиболее безопасной обителью были столы библиотекарей в тех же научных библиотеках. Так, одно время в Библиотеке иностранной литературы хранилась рукопись «Архипелага ГУЛАГа», о чем, если мне не изменяет память, в «Телёнке», который «бодался с дубом», пишет Александр Исаевич Солженицын.
И в нацистской Германии далеко не весь народ безропотно покорился фюреру и нацизму. Кроме продуманных геройских акций, которые подробно описаны в статьях и книгах, и здесь существовали различные формы «тихого» протеста. О них мы знаем не только из послевоенной немецкой научной и художественной литературы. О них мне и моим соотечественникам рассказывали немцы Восточной и Западной Германии, советские военнопленные, которым чудом удалось спастись от смерти в немецком плену, мужчины и женщины, угнанные подсудимым Заукелем на рабскую работу в Германию.
В 1962 году во дворе нашего дома в Казарменном переулке я случайно познакомилась со скромным мужественным человеком, служившим во время войны в немецкой охране штрафной рабочей команды советских военнопленных в городе Лейпциге. Он помогал, как мог, этим несчастным. Одного из них он даже тайно водил к своему приятелю Рёделю слушать советские радиосводки из Москвы. Когда же на них кто-то донёс высшему военному начальству, друзьям удалось избежать самых страшных последствий благодаря помощи еще одного немецкого офицера, который хотя и сказал: «Я мог бы вас направить на виселицу», но не сделал этого! И вот, после долгой разлуки друзья вновь встретились в Москве, куда бывший немецкий охранник приехал по приглашению своего русского друга, нашего соседа, за это время успевшего, как и тысячи других советских военнопленных, девять лет промучиться в ГУЛАГе. Воистину сюжет для пера Варлама Шаламова!
Число подобных примеров я могла бы умножить, но это уже другая тема. А тех читателей, которые убеждены в том, что в Советском Союзе и в нацистской Германии все без исключения дружно и искренне кричали «Ура! Да здравствует Сталин» или, соответственно, «Хайль Гитлер!», мне всё равно не переубедить. Они останутся при своем мнении и вряд ли поверят, что именно в те годы и произошел раскол советского общества, который до сих пор дает о себе знать.
Юрист Франк
Как ни трудно мне после всего, что только что вспомнилось, но приходится мысленно вновь возвращаться в зал Нюрнбергского суда, где меня ждет теперь Ганс Франк, главный юрист нацистской Германии, адвокат, защищавший нацистов в судах еще до прихода Гитлера к власти.