Пишу именно «национал-социалистической», вопреки обычаю авторов прошлых лет писать «национал-социалистской», так как ни в одном толковом словаре русского языка нет слова «социалистский». Кто его придумал, неизвестно, предполагаю, что сделал это руководящий состав КПСС, тогда еще ВКП(б), чтобы избежать рокового сходства в названиях. В переводе на все другие языки National-sozialistische Deutsche Arbeiter-Partei (NSDAP = НСДАП) была и остается национал-социалистической рабочей партией Германии.
Это далеко не единственная трудность, возникавшая при переводе слов, получивших широкое распространение как в социалистическом, так и в национал-социалистическом обществе (таких, например, как «социализм» и «товарищ»). Когда в наушники синхрониста поступали такие слова и речь шла не о Советском Союзе, а о нацистской Германии, советский переводчик был обязан как-то выкручиваться. Одним словом — «черного и белого не называть!» Что касается названия национал-социалистической партии, то нас, простых синхронистов, спасало от возможных замечаний таких «знатоков русского языка», как Розенберг, короткое, легко и быстро произносимое, «удобное» для синхронного перевода сокращение NSDAP.
Но это — переводчики, а представители обвинения могли себе позволить и другие варианты. Так, главный обвинитель от СССР Р. А. Руденко в своей заключительной речи по делу преступных организаций переименовал НСДАП в некую «немецко-фашистскую» партию. И мне тут же вспомнилось, как в окопах пленный немец тщетно уверял нашего солдата, что он не фашист, а нацист и они никак не могли понять друг друга.
Но дело, конечно, не в названиях, тем более что они во избежание путаницы во многих случаях вообще не переводились и фигурировали в документах и выступлениях обвинителей на немецком языке. Так поступили, например, со структурными подразделениями, чинами и должностями нацистской партии (гау, ортсгруппе, целле, блок; хохайтсляй-тер, рейхсляйтер, гауляйтер, ортсгруппенляйтер, целленляй-тер, блокляйтер).
Дело в том, что при рассмотрении преступлений руководящего состава нацистской партии, которым все обвинители в своих речах уделяли большое внимание, с особой ясностью выявилось сходство с другой партией. Сознавать это, поверьте, мне было очень тяжело. Никто из нас не хотел, находясь в чужой стране, да еще на Нюрнбергском процессе проводить сравнения. Сравнения возникали сами собой.
НСДАП выражала политическую концепцию, политическое сознание германской нации, и всё это было сконцентрировано в личности фюрера, распоряжения которого имели силу закона. Руководящий состав партии контролировал правительственную машину путем внедрения политической воли партии в государственный аппарат.
Одной из важнейших задач партийного руководства являлось внедрение национал-социалистической идеологии во все области жизни. Партия осуществляла полный и всеобъемлющий контроль над жизнью каждого немца, начиная с десятилетнего возраста и кончая смертью. Система, связывавшая первичные партийные организации с партийным руководством, давала возможность получать сведения о малейших изменениях в настроении народа. За всеми гражданами был установлен строжайший надзор и наблюдение по районам их проживания.
«Принцип фюрерства» означал, что каждое указание Гитлера, требования гитлеровской программы и политики для всей партии были обязательными. Этот принцип пронизывал весь руководящий состав партии и государства. НСДАП являлась единственной политической партией в Германии. Создание других партий было запрещено и каралось тюремным заключением. Нацисты учредили свою собственную систему принуждения вне закона, систему с концентрационными лагерями, доносами, отсутствием свободы мысли и слова.
Всё это говорилось в речах обвинителей и было нам, советским гражданам, увы, хорошо знакомо. Потому-то мне было очень тяжело слушать заключительную речь Руденко, когда он говорил о НСДАП, о задачах гестапо, о концентрационных лагерях, арестах и доносах. Неужели он не отдавал себе отчета в том, что всё то же самое есть в Советском Союзе и что присутствующие в зале иностранные граждане прекрасно знают об этом!
Не случайно через много лет в зарубежной литературе о Нюрнбергском процессе о том же писали многие авторы, невольно подтверждая мои мысли на этом процессе. Так, в капитальной работе американского обвинителя Телфорда Тейлора, вышедшей в США в 1992 году, автор пишет: «В Москве Сталин всё еще был у власти, и замечание Руденко о немецких концлагерях, пользующихся «широкой и мрачной известностью», прозвучало весьма сомнительно».