Жалеть их было не за что
Но вернемся в Нюрнберг. Здесь я не испытывала ни малейшего чувства жалости к подсудимым. Более того, слушая их диалоги с защитниками и обвинителями, я иногда ощущала острое желание высунуть голову из нашего переводческого «окопа» и громко крикнуть судьям: «Этого надо повесить. По его вине на полях сражений и в концентрационных лагерях погибли тысячи отцов, мужей и сыновей!» Или: «Он не пожалел даже немецких детей, послав их в последние дни войны защищать бесноватого фюрера!» Или: «Он замучил тысячи ни в чем не повинных граждан Европы, угоняя их в Германию!» Или: «Он вешал и резал, как скотину, своих соотечественников!» Или: «Он преследовал и зверски уничтожал людей только за то, что они, по его мнению, не принадлежали к арийской расе!»
Этот перечень можно было бы продолжать до бесконечности. Но он не в состоянии ни облегчить душу, ни подавить гнев, если каждый день ты слышишь о всё новых злодеяниях и нет ответа на мучительные вопросы: «Как это могло случиться? Какие силы толкали эти человеческие существа на тяжелые преступления? Іде была совесть преступников, которые в большинстве своем считали себя верующими людьми?»
Скажет ли кто-нибудь, как быть нам, ныне живущим христианам, которым Сын Божий заповедовал: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих и гонящих вас» (Матф. 5, стих 43)?
Прости меня, Господи! Я не смогла по отношению к этим извергам исполнить Твою заповедь, не могла тогда, не могу и до сих пор!
И что удивительно: чем яростней подсудимые пытались защитить себя, утверждая, что они ничего не знали о преступлениях нацистов и не имели к ним никакого отношения, тем неоспоримей становилась их виновность, тем глубже они увязали в замешанном ими кровавом месиве и тем острее становилась моя неприязнь к ним.
Некоторые подсудимые действительно разочаровались в фюрере и его политике, но только в самый последний момент перед крахом гитлеровской империи или даже после того, как всё было кончено. Были и такие, как Франк, которые прозрели, лишь очутившись на скамье подсудимых.
Да и поверить в искренность этих запоздалых отречений от гитлеризма и поспешных покаяний нацистских заправил было невозможно. Они сами, давая показания, открывали свое истинное лицо, повергая в ужас присутствующих в зале участников процесса.
Зачастую решающий удар по подсудимым, разрушающий все попытки оправдать их преступные действия, наносили показания свидетелей, причем не только свидетелей обвинения, но нередко и свидетелей защиты.
Свидетель обвинения
Обвинители и адвокаты вызывали в суд и допрашивали палачей и их жертв, ярых нацистов и непримиримых врагов нацизма, представителей физического и умственного труда, штатских и военных, политических деятелей и ученых, служителей церкви и чиновников, людей разных национальностей и профессий, граждан малых и больших государств.
В книгах и статьях о процессе письменным и устным свидетельским показаниям, как правило, отведено большое место. Но два человека за свидетельским пультом в зале суда обычно удостаиваются особого внимания. Это свидетель обвинения бывший фельдмаршал германской армии Фридрих Паулюс и свидетель защиты комендант концентрационного лагеря Освенцим оберштурмбанфюрер Рудольф Гесс. Эти двое остались в памяти у всех, кто их видел и слышал в Нюрнберге.
Само появление Паулюса в суде было блестяще организовано советской стороной. Не случайно журналисты назвали этот день самым сенсационным днем процесса. Ведь присутствующим в зале суда было известно, что в 1943 году по приказу Гитлера был объявлен трехдневный траур по поводу гибели 6-й армии в Сталинграде. Командующий армией Фридрих Паулюс был объявлен национальным героем. Немцы были уверены, что он погиб, как истинный германский солдат.
И вдруг советский обвинитель Н. Д. Зоря представляет Трибуналу письменные показания Паулюса, в которых речь идет о разработке генеральным штабом вермахта плана нападения на СССР, так называемого «плана Барбаросса».
Защита без промедления обращается к суду с ходатайством вызвать свидетеля. Она уверена, что ходатайство будет отклонено, так как свидетеля нет в живых и, таким образом, его показания окажутся дискредитированными.
Велико же было удивление всех участников заседания, когда Руденко, отвечая на вопрос Лоренса о том, как смотрит он на просьбу защитников, спокойно сказал, что советское обвинение не возражает против вызова свидетеля и что для этого потребуется не больше пяти минут, так как Паулюс находится во Дворце юстиции.