Однако такое исследование могут провести только специалисты. А я простой советский переводчик, не член КПСС или НСДАП. Нежданно-негаданно почти прямо с фронта судьба забросила меня в баварский город Нюрнберг. Здесь мне суждено было стать участником и живым свидетелем судебного процесса, который современники назовут «процессом века».
И как свидетель клянусь Богом, всемогущим и всеведущим, я ежедневно и ежечасно убеждалась в том, что значение этого процесса для научного анализа и осмысления не только нацистской, но и большевистской диктатуры трудно переоценить.
Всё, что мне довелось услышать и увидеть в зале суда, к сожалению, подтверждает правильность моего утверждения. Вывод о близком родстве тоталитарных систем был тяжким, но неизбежным. Особенно тяжким этот вывод был еще и потому, что шел 1946 год и после того, как послевоенные надежды оптимистов на перемены к лучшему в нашей стране рухнули, у меня и моих соотечественников впереди были еще долгие годы страха и рабства.
Воплощение земной справедливости
Тем временем, несмотря на наметившиеся уже тогда серьезные разногласия между союзниками, Трибунал продолжал свою работу. Огромное впечатление производило на меня само скрупулезное, с полнейшим соблюдением всех правовых и процессуальных норм рассмотрение преступлений нацизма. Казалось, это была предельно возможная в земных условиях справедливость.
Такой подход к решению судьбы подсудимых даже тогда, когда их вина ни у кого не вызывает сомнений, нам, рожденным и выросшим в Советском Союзе, был незнаком.
Подумать только: таким преступникам было предоставлено полное право на защиту! Каждый из них сам себе выбрал адвоката, которому Трибунал разрешил пригласить еще и помощников. Некоторые из них в прошлом были членами нацистской партии, судьями и прокурорами в судах «третьего рейха» и, наконец, иногда даже и родственниками подсудимых.
Подсудимым была дана возможность выступать свидетелями по своим собственным делам и, отвечая на вопросы обвинителей и защитников, приводить любые доводы и документы в свою защиту, более того — вызывать свидетелей, которые могли дать показания, оправдывающие их действия или смягчающие их вину.
Председатель суда лорд Лоренс строго следил за тем, чтобы законные права подсудимых неукоснительно соблюдались. Всех поражали его терпение, тактичность по отношению как к обвинителям, так и к адвокатам и подсудимым. Он решительно пресекал попытки защиты затянуть процесс, вежливо напоминая о том, что суд должен быть скорым и справедливым. В тех же случаях, когда доводы защитников были убедительными, председатель признавал это и не допускал нарушения процессуальных норм. Равенство сторон, так кажется говорят юристы, было обеспечено.
Что греха таить, всё это было для советских граждан, непривычно и удивительно. Ведь в эпоху сталинизма в СССР праведных судов не было. Судьба обвиняемых решалась еще до начала суда или вообще без суда так называемыми «трой-ками», особыми совещаниями или карандашной визой Великого Вождя. Какие уж там прокуроры, какие там адвокаты, какие свидетели! Да еще не забудьте об оказании на обвиняемых мер морального и физического воздействия.
В условиях произвола и полного бесправия в советском суде обвиняемые безропотно признавали себя виновными не только на следствии, но и на судебном заседании. И дело заканчивалось расстрельными приговорами.
Кто может это оспорить? Такого человека нет, потому что так это было на нашей многострадальной земле.
Что думали и чувствовали на заседаниях Нюрнбергского трибунала наши советские судьи и обвинители, их помощники и консультанты, — представители элиты служителей советской Фемиды? Им-то теория и практика советского правосудия были известны хорошо! А то, что происходило в Нюрнберге, совсем не походило на формальное судилище и беспардонную расправу.
Ясно, что в условиях, созданных в Трибунале, нашим юристам пришлось туго, и они не сумели в полной мере выполнить задачу, поставленную перед ними Кремлем или точнее самим диктатором: вынести всем подсудимым быстрый и самый суровый приговор.