Между тем, Аристотель (4 век до н.э.), сын врача, лично интересовавшийся некото-рыми биологическими - наряду с прочими - проблемами, чьи труды по многим вопросам по сию пору не потеряли своего значения, придерживался фантастических представлений о строении и функции сердечно-сосудистой системы. Он полагал, что сердце - вмести-лище "жизненной силы" и источник всех чувств (вот откуда выражения, вроде "разбитое сердце", "сердечные пожелания" и т.п.), и что в нем рождается голос. (А головной мозг, отметим попутно, согласно его схеме, служит, главным образом, для остужения крови). Артерии же, считал он, как и его современники, а также и последователи на протяжении многих веков, содержат газообразную субстанцию "жизненную пневму". Это имело вполне понятную причину: при рассечении таких сосудов у мертвых животных, в них, в отличие от вен, крови действительно нет: из-за высокой эластичности стенок, они ее как-бы выталкивают, когда исчезает давление, при жизни поддерживаемое работой сердца - наподобие газа из воздушного шара при нарушении его герметичности.
Вскоре после Аристотеля другой выдающийся древнегреческий анатом Эрасистратус (около 300 г. до н.э.), работавший в Александрии - мировом научном центре того времени, где было больше академической свободы - не только проводил анатомические исследо-вания трупов, изучая, в частности, строение нервной системы, но даже прибегал к бес-человечным исследованиям на живых людях, используя для этих целей преступников. Он оставил детальное описание желудочков и клапанов сердца. Пользуясь такой сверх-жестокой методикой, он обнаруживал, разумеется, наличие крови в артериях, но считал, что она в них появляется из вен через какие-то невидимые соединения только в момент повреждения стенки одного из этих сосудов. В нормальных же условиях, продолжал он считать, артерии содержат, как декларировал Аристотель, "жизненную пневму". Как ни странным это может показаться, но при сопоставлении фактов, полученных при прижиз-ненном и при посмертном исследовании этих сосудов, но при отсутствии необходимой дополнительной информации, такой - вынужденно спекулятивный - вывод представляется не лишенным вероятности. Не будем прослеживать весь дальнейший путь попыток рас-крытия "загадок", касающихся рассматриваемой проблемы. Отметим, во-первых, что идеи Эрасистратуса господствовали на протяжении многих веков - до времени великого врача Рима, Клаудиуса Галена (второй век н.э.), личного врача императора Марка Аврелия и ряда его преемников на троне, величайшего медицинского авторитета своего времени. Он занимался анатомическими исследованиями животных и оставил после себя обширные на-учные труды, включая 15 книг по анатомии. В частности, путем перевязки артерий на разных уровнях и исследования содержимого изолированных участков их, он безусловно доказал, что в них содержится кровь. Он наблюдал также, что оба - правый и левый - желудочки сердца сокращаются и выдавливают из себя кровь. Но он не мог по объек-тивным причинам и не сумел понять анатомо-физиологические отношения сердца и лег-ких, полагал, что кровь и воздух соединяются в левом желудочке сердца, при этом воздух в него поступает через легочные вены. Такая схема оставляла, однако, много нерешен-ных вопросов, например, такой: если воздух поступает в сердце таким путем - через вены, соединенные с легкими, каким же образом кровь поступает в него? Пришлось и Галену заключить, что в левый желудочек кровь поступает непосредственно из правого, через какие-то невидимые поры в разделяющей их мощной перегородке. На протяжении более тысячи лет воззрения Галена оставались бесспорно авторитетными для врачей. Только в шестнадцатом веке великий анатом Андреас Везалий приступил к проверке положений Галена, вызывавших сомнения. Не обнаружив следов сообщений (пор) в межжелудоч-ковой перегородке, через которые кровь могла бы перетекать из одной камеры в другую, он мог только выразить удивление по этому поводу ("Мы можем лишь удивляться чуде-сам творения Создателя, сквозь которое кровь по невидимым путям поступает из правого в левый желудочек" - таков был вывод после многих попыток Везалия исправить ошибки своих предшественников).
Следующей наиболее заметной фигурой среди исследователей этой проблемы был свободомыслящий испанец Мигуэль Серветус (1511 - 1553). В период инквизиции и ис-ключительного давления церкви, он выступил с критикой Святой Троицы. За это он был сожжен на костре. Но среди его трактатов были также анатомические работы, в част-ности, с точным описанием функций сердечных камер. Он заметил, что правый желу-дочек нагнетает кровь в легкие и что затем она возвращается в левое предсердие через легочные вены. Т.е., он "вплотную приблизился" к открытию малого круга кровооб-ращения. Это был чрезвычайно важный шаг в постижении функций сердечно-сосудистой системы. Он был уже наиболее близок к истине, взможно, еще более приблизился бы к ней, если его жизнь не оборвалась бы так трагически. Потребовалось дополнительных 70 лет до опубликования Гарвеем (1578 - 1657) его открытий, благодаря которым он по праву считается первооткрывателем в области анатомии и физиологии сердечно-сосудистой сис-темы. Но справедливость требует признать, что и после его работ оставались ошибочные представления. Так, он полагал, что в легких кровь только остужается (а не насыщается кислородом). Кроме того, оставалось непонятным, каким путем кровь поступает из артерий в вены.
Что же мешало выдающимся мыслителям и исследователям на протяжении тысяче-летий, после многих, многолетних и настойчивых поисков найти ответ на явно интересо-вавший их вопрос? Если обратиться к школьной схеме кровообращения, сравнить ее с тем, что могли видеть исследователи в то время, когда их способность получать инфор-мацию по интересующим их вопросам исчерпывалась весьма ограниченными возможнос-тями их естественных органов чувств, а точнее - зрением в данном случае, обнаружится, что из их информационного поля выпадало нечто, без чего "замкнуть" оба круга крово-обращения было невозможно: они глазами не могли видеть микроскопическую капил-лярную сеть. И только изобретение оптиками в 17 веке микроскопа, т.е. возможности усиления разрешающей способности человеческих глаз, позволило анатому Марчелло Мальпиги (1628 - 1694) обнаружить наличие этой микроскопической, невидимой невоору-женным глазом сети сосудов, и таким образом получить ответы на вопросы, остававшиеся нерешенными на протяжении почти двух тысяч лет.
Примечательно и характерно также то, что в этом случае мы имеем возможность срав-нить реальные возможности умозрительных, спекулятивных построений и естественно-научных методов познания. До появления микроскопа, как мы уже знаем, люди предпола-гали, предугадывали наличие каких-то сообщений - невидимых, чуть-ли не чудесных - между артериальной и венозной системами. Но насколько далека эта, в чем-то правиль-ная, догадка от того, что было представлено объективной информацией об изучаемом предмете! Последнее представляется чрезвычайно важным и имеющим универсальное значение для правильной оценки понятий "предполагать", "предчувствовать", а то и "печенкой чувствовать" - и "знать".