Много лет позднее, сидя в камере предварительного заключения таганской тюрьмы в ожидании приговора, я отчетливо, до мельчайших деталей, вспомнил события, которые повлекли за собой мое восхождение на Олимп победителей.
Я жил в Гомеле, работал в портретном цехе и мне едва исполнилось восемнадцать лет, когда на базарной площади московский цирк «Шапито» разбил пестрый лагерь. В волшебном полосатом шатре творились невероятные чудеса. Непревзойденный фокусник и маг с романтическим именем Игорь Кио пилил живых женщин-близнецов. У гомельчан вырывались крики ужаса, когда обыкновенной пилой, безжалостно улыбаясь, он расчленял их на куски.
Его жертвы, похожие на экзотических птиц, высокие статные блондинки в эротических нарядах с перьями, оживали снова и снова, неподвластные смерти. Овации потрясали базарную площадь, их можно было услышать в другом конце города.
На следующие представления все билеты были проданы, но жадная к зрелищам толпа продолжала штурмовать кассы. Каково же было негодование публики, когда на следующем представлении Игорь Кио не вышел со своим номером. Зрители не знали, что ему некого было пилить: очаровательные близнецы исчезли. Публика наотрез отказалась покидать шатер; они свистели и топали ногами. Пожарные брандспойтами с трудом разогнали недовольных. Следующие представления пришлось отменить.
Девочек обнаружили на следующий день, когда наряд милиции взломал двери в номере люкс гостиницы «Октябрь». К счастью, они были в полном здравии, правда, выглядели немного уставшими. Я оставил их там всего за полчаса до прихода милиции. Возможно, если бы они не признались в том, что произошло, моя жизнь бы повернулась иначе, но, в сущности, я ни о чем не жалею.
Я познакомился с ними в Гомельском парке, вечером, где они присели отдохнуть после представления, а мы с Ленькой Зерницким, непревзойденным предводителем кабздохов, прогуливались в поисках легкой добычи.
После короткого совещания мы решили посадить девочек на контейнер (так назывался старый прием съемки или знакомства), которому научил меня дядя Абраша.
Присев на скамейку и как бы не замечая красоток, мы начали диалог. «Только вчера получили контейнер с кожаными плащами, – с досадой в голосе начал я, – а они уже все расхватали, осталось всего два». «Да я бы взял, – перебил меня Ленька, – но у меня еще не проданы бельгийские кофточки, с прошлого раза».
Девочки на другом конце скамейки прекратили щебетание. Краем глаза я следил, как у них вытягиваются уши. Мы уже готовы были праздновать победу, когда близнецы неожиданно рассмеялись. «Кого вы мальчики хотите посадить на контейнер, этот номер хорошо работал до потопа, – сказала красотка, беззлобно скаля белоснежные зубки». Посрамленные мы собрались уходить, но они сжалились над нами.
«Вы хорошие мальчики, – сказала вторая, – не хотите ли выпить вина?»
Так мы с Ленькой оказались в номере гостиницы «Октябрь» в обществе ослепительных близнецов. Они не обманули наши ожидания.
Ленька утром ушел на работу, оглушенный своей победой, слегка покачиваясь и распространяя на версту аромат французских духов. Я остался с двумя красавицами.
В неизвестном пространстве, закрученном в бесконечную спираль, среди пузырьков шампанского, в облаках любовной истомы, я был неутомим. Казалось, я существую сразу в нескольких измерениях одновременно.
Тайна магических чисел поразила меня своей простотой. Философский камень оказался детской игрушкой. На меня снизошло ОЗАРЕНИЕ.
Позднее, прочитав «Учение Дона Хуана» я нашел объяснение этого состояния и научился входить в него посредством дыхательных упражнений, медитации и гашиша.
Тогда же мы просто потеряли счет времени, провалившись в волшебную воронку.
Очнувшись на третий день, истощенный, но полный энергии, я покинул своих возлюбленных в большой двуспальной кровати потрясенных и обессиленных, за полчаса до того, как наряд милиции с понятыми вошли в номер.
Разразился небывалый скандал. Игорь Кио плакал как мальчишка и принимал валидол. За срыв гастролей ему влепили выговор и лишили тринадцатой зарплаты.
По Москве поползли слухи об удивительном еврейском юноше из Гомеля, и эта история дошла до Кремля.
Меня взяли по дороге на работу, и я был доставлен в Москву в наручниках, как рецидивист, под усиленной охраной.
Дрожа как осиновый лист и абсолютно потеряв дар речи, я оказался в кабинете Суслова.
«Да, слышали мы, Борис о твоих “подвигах”», – строго сказал он, разглядывая меня поверх очков. И когда охрана удалилась, спросил недоверчиво: «Неужели? 64 палки! Это же уму непостижимо!»