Сначала Вадим хотел передвинуть стол сам, но стол был тяжелый, и он решил подождать, пока Лора придет с работы. Стоя у окна и почесывая за ухом, он разглядывал угол дома напротив, улицу Gravesandnack Road, утопающую в жаркой дымке с бесконечной вереницей запаркованных машин, бакалейную лавку и одинокого прохожего в черном лапсердаке и шляпе, несмотря на стоградусную жару. «Любавичский, – отметил он про себя и задумчиво погладил кондиционер, который мерно заполнял комнату живительной прохладой. – Конечно, район здесь неплохой, по вечерам можно будет спокойно гулять с собакой, магазин на углу, да и досабвэя всего пару кварталов. Жить можно; конечно, не то, что наша квартира в Одессе».
Квартира на Дерибасовской была у них действительно великолепная, второй этаж, лоджия, пять комнат. Дело в том, что до переезда в Америку Вадим был преуспевающим писателем, членом правления Союза писателей, да и фамилия у него была другая, не та, что сейчас, и все называли его Дмитрий Павлович. Одними из первых его произведений, известными широкой публике, были «Рассказы о передовиках», «Черное море», «Урок доброты», позже была пьеса «Друзья и враги», и окончательное признание ему принесла книга «Осень Арафата» – роман в стихах, переведенный на 65 языков народов СССР. За этот роман он получил звание героя социалистического труда, медаль славы палестинского сопротивления и эту чудесную квартиру на Дерибасовской.
Вадим женился рано, он встретил еврейскую красавицу. Ее звали Лора, и ее глаза обещали так много, что у него закипела кровь. Кроме того, Лора была умница и хорошая портниха. У них родился сын Женя. Все у них шло как по маслу, пока однажды все это не кончилось.
Вадим увлекся восточной философией и спиритизмом. Он начал вызывать духов древних китайских философов-просветителей. Он начал искать смысл жизни. Его кумиром стал Лоу Шу, также известный под именем сенсей Гаэчи и Разбойник из провинции Сянь. Лоу Шу прожил большую жизнь, он был матросом, содержателем публичного дома, писателем, философом и разбойником, и во всем, что он ни делал, он достигал совершенства. Возвращаясь после спиритических сеансов, Вадим, несмотря на смертельную усталость, садился за письменный стол и записывал все, что ему удавалось узнать. Через полгода он составил серьезный труд. В 160-ти страницах содержались основные положения философии Лоу Шу. Главная идея Лоу Шу заключалась в том, что художник, достигнув вершины, должен все бросить, изменить имя и начать все сначала на новом поприще.
«Добравшись до вершины, – говорил Лоу Шу, – остановитесь, не старайтесь залезть на небо, вы можете упасть вниз и разбиться. Но, оставаясь на вершине и пожиная плоды своего таланта, вы уподобитесь свинье, которая не может оторваться от помойного корыта. Спуститесь вниз, –говорил Лоу Шу, попробуйте взобраться на вершину по другому склону; таким образом, вы избавитесь от однообразия жизни».
Он сравнивал художника с алмазом. «Шлифуя разные грани, вы постепенно превратитесь в бриллиант. Шлифовке поддается любой минерал. Не поддается шлифовке только дерьмо». Эта мысль Лоу Шу поразила Дмитрия, и он решил изменить свою жизнь на 180 градусов. Он решил начать все сначала. «Лора, собирай чемоданы, мы уезжаем в Америку». – «Мишугинер гой», – сказала Лора, но начала собираться в дорогу. Так они оказались в Нью-Йорке. Они сменили фамилию по совету Лоу Шу, и Вадим выбрал своим новым поприщем издательское дело. Прочитав несколько пособий «Советы начинающему издателю» Джона Фартмана и «Как издавать журнал» Билла Крейси, он с жаром взялся за дело. Вадим решил издавать газету и после долгих размышлений выбрал оригинальное название «Русский журналист». «Простенько и со вкусом», – похвалила его Лора.
Газета начала выходить 3 июня 1996 года и, несмотря на жару, в киосках стояли очереди. Вначале августа газету невозможно было достать. Вадиму пришлось увеличить тираж до двух миллионов, а в сентябре тираж составлял круглую цифру десять миллионов экземпляров. Газету читали не только русские, но и американцы, которые не знали русского языка. Даже неграмотные люди покупали газету в надежде, что им кто-нибудь ее все-таки прочитает. Я помню, когда в Вашингтон-сквере, сидя на скамейке и читая «Русского журналиста», я был окружен толпой черных американцев. Они умоляли почитать им вслух. Настолько была велика слава этой газеты. В это время «Нью-Йорк тайме» уволили 250 печатников и закрыли типографию в Нью-Джерси, они не выдерживали конкуренцию.
Но когда я увидел индуса, читающего «Русский журналист» со словарем, я понял, что Вадим достиг своей вершины. В это время мы уже сдружились с Вадимом, и как-то за чашкой чая я спросил у него: «Почему бы тебе не издавать газету на всех языках мира и сделать ее всемирной?» Вадим ответил мне словами Лоу Шу: «Не старайтесь влезть на небо, вы можете упасть и разбиться, спуститесь и начните все сначала».