Аннегрет
Утешение я нашёл в объятиях красивейшей женщины Ольденбурга — Аннегрет. Как секретарша она печатала со скоростью 5 знаков в минуту, но в тот век скоросшивателей и катушек скотча это не слишком бросалось в глаза. При виде её у мужчин всё равно возникала лишь одна мысль: «Дай мне побыть твоим дыроколом!» Наши взгляды пересеклись в один из выходных дней на дискотеке, тогда как её жених сидел подле неё и даже не догадывался, что пробил его последний час. Когда Аннегрет встала и направилась в уборную, чтобы нарисовать себе губы, она была сражена наповал: «Скажи–ка, не хочешь ли ты быть моей подружкой?», спросил я нахально. Эффект оказался таким, что она бросила все свои дела и перебралась ко мне в Гёттинген.
Собственно говоря, я должен был быть доволен. Аннегрет была хорошей партией, денег у неё было не меряно. 3000 марок в месяц, мне это казалось огромным состоянием. И, несмотря на это, у нас обнаружилась неожиданная проблема — секс. Анегрет всегда хотела, Аннегрет всегда могла. Меня это не устраивало. Я всё ещё был привязан к Энрике. Когда мы лежали в постели, я думал только о ней. Фотографии Энрике на всех полках и стенах, связанные ею салфеточки, целое собрание 8‑миллиметровой эротики, которое мы успели наснимать — вся моя квартира была триптихом, посвящённым Энрике.
«Я хочу, чтобы ты выбросил это барахло," — бушевала Аннегрет — «и поскорее!»
Я не хотел ссориться, мне нужен был покой. Я предпочитал спокойно в тишине тайком мечтать о Энрике. «О'кей, о'кей, не волнуйся, Аннегрет, я всё это сожгу!», сказал я и запихал всё барахло под диван.
Как–то раз Аннегрет вытирала пыль: тут и там, и, поскольку она была чистюлей, к сожалению даже под диваном. Финал эпизода — так же быстро, как она ко мне приехала, Аннегрет испарилась в Ольденбурге.
2 ГЛАВА
Посудомойки и носители париков или как я делал карьеру
После Аннегрет была Эрика Зауерланд. Точнее говоря, Эрика Вильма Эмма Фрида Зауерланд. Ничего, кисловато. Вообще, Эрика была похожа на Дженифер Лопес. В том смысле, что на задницы обеим можно ставить бокалы для ликёра.
С Эрикой я познакомился так же, как и с Аннегрет, на дискотеке, в клубе Гёттингенского афро–азиатского общежития, который студенты между собой ласково именовали «обезьянником». В противоположность всяким там супер–пупер заведеньицам города, в которых уже тогда, в 1974, стакан Колы стоил 8 марок, здесь можно было оттянуться за небольшие деньги. Об этом я узнал от моих однокурсников. Собственно говоря, я договорился встретиться с другой девушкой в другом клубе. Но так как я пришёл несколько раньше и не хотел зря торчать у входа, то решил воспользоваться случаем и заглянуть в «обезьянник».
Ступеньки вели вниз, в полумрак клуба. Из глубины неслись «Supersticious» Стива Вондера и «You are the First, You are yhe Last» Барри Уайта. Конечно же, я сперва направился к стойке, и оттуда принялся изучать имевшихся в наличии дам. Позади меня, слева в углу у стойки я обнаружил девушку с чёрными волосами и бокалом шампанского в руке — Эрику.
«Ты хочешь со мной танцевать?» — начал я. Она сказала да. Я, было, развернулся, чтобы идти на танцпол, совершенно счастливый, что так легко нашёл себе пристань, как вдруг она пошла на попятный: «Не, я всё–таки не хочу». Причина проста, как апельсин: она не знала, куда девать бокал.
«Эй, что за чепуха?» — возмутился я. Вот так мы повздорили в первый раз, будучи знакомыми не более десяти минут. Неплохой способ завести разговор. Так прошло два с половиной часа, в течение которых мне приходилось изображать из себя крутого парня, потому как эта дама вовсе не собиралась верить каждому моему слову. Я считал так, она считала по–другому. Я говорил одно, она — совсем другое. Когда я попытался воодушевить её моими мечтами о деньгах и карьере, Эрика заявила: «Только всякие ублюдки покупают крутые тачки».
Наверное, я просто снова не смог удержаться при виде женщины, которая меня дразнила. Это столкнулись два мира, две абсолютные противоположности. Мой отец был самым сильным, самым главным, королём строителей. Её отец был пастухом, который после аварии с мотоциклом давным–давно лежал на кладбище. Мои родители, которые заботились о том, чтобы я окончил гимназию и учился дальше. Эрика, оформительница витрин в Карштадте, которой после восьмилетней школы пришлось отправиться зарабатывать деньги для младших сестёр. Мои мечты были моими крыльями, в будущем я видел мой шанс. Она доверяла только тому, что держала в руках. Она не позволяла своим мечтам подниматься выше багетов, которые украшала.